в надежде, что… что? Что какой-то полицейский сможет избавить ее от человека, управляющего всей ее жизнью? Вряд ли. Василий для этого был слишком умен. Он никогда не бил ее — а значит, никаких следов на теле у нее не было, — и даже не угрожал ей ничем серьезным. Появившись здесь, он не переступил ни через один закон. Полиция была беспомощна — а бежать было бесполезно. Скрыться от Василия Николь не могла.

— Я делаю тебе выгодное предложение, — сказал он. — Свобода за небольшую услугу.

— А если он откажется?

— Думаю, ты найдешь способ его убедить, — Василий улыбнулся и погладил ее по щеке. Его пальцы были холодными, костлявыми и пахли никотином. — Какой мужик откажется от такой красотки, как ты?

Когда-то он рассказывал ей, как этими самыми пальцами убил трех человек. Он объяснил ей, что, надавив кончиками двух пальцев на сонную артерию, можно перекрыть доступ кислорода к мозгу и не оставить синяков или других следов, способных вызвать подозрение полиции.

Николь застыла, чувствуя, как пальцы скользят к ее шее. На губах его играла улыбка, пока подушечки нащупывали пульс, который выдал бы расположение артерии. Проще всего, подумала она, было бы позволить ему закончить все здесь и сейчас. Одно движение пальцев — и она отправится в блаженное небытие, где наконец сможет обрести покой. Но, зная Василия, она могла сказать, что все случится не так просто. Он нес боль — не покой.

— Ты готова пойти на это для меня? — спросил Василий.

Она не имела ни малейшего понятия, почему уродливый кусок мертвой плоти имел для него такую ценность, Лично ей абсолютно не хотелось снова видеть эту руку. Она желала одного — освободиться от Василия. И если это освобождение достигалось путем унижения, что ж, она готова.

— Да, — вздохнула она, вверяя себя в руки судьбе. Василий расстегнул верхнюю пуговицу на розовом платье Николь, которое сам выбрал, и глядел, как колышется ее грудь.

— Пусти в ход все свое очарование. Помнишь, что ты должна ответить, если он спросит, какое у тебя право ее требовать?

— Я скажу, что кисть нашли в сейфе моего мужа. По закону, все, что находилось в сейфе, является моей собственностью, и потому я хочу, чтобы мне ее вернули.

— Все верно, — похвалил ее Василий. — Он скажет, что это человеческая рука, а не фамильная ценность или украшение. Скажет, что это не просто унаследованная собственность. Это улика.

— Тогда я отвечу, что факт преступления еще не доказан, а это значит, что рука не обязательно была отрезана у убитого или искалеченного человека, — она повторяла слова, которые они заучивали вместе с Василием. — Без состава преступления кисть это просто кисть. В случае соблюдения всех санитарных условий часть тела может считаться личной собственностью. А если так, то эта собственность принадлежит мне, как единственной наследнице имущества Пола. Я собираюсь передать ее церкви Святой Софии, чтобы похоронить по православным обычаям.

— Отлично, — сказал Василий, жестом приказывая ей выйти из машины. — Просто отлично. Сделаешь все как надо — и больше никогда меня не увидишь.

27

Росток почему-то никогда не доверял красивым женщинам. Он был убежден, что Бог послал их на Землю не для таких мужчин, как он. В его представлении они были экзотическими созданиями, живущими в другом мире и мыслящими не так, как остальные люди; разгадать их цели и амбиции он даже не пытался. Большинство красивых девушек, что росли в Миддл-Вэлли, покидали городок при первой же возможности. Он не многое знал о том, что за жизнь они вели. Но в одном был уверен: если у них не ладилось с карьерой, то они выходили замуж за адвоката, или врача, или богатого бизнесмена — но никак не за простого полицейского вроде него.

Те из них, с кем Ростку довелось столкнуться за время работы, обычно ждали небольших услуг или избирательного отношения в обмен на теплую улыбку или возможность полюбоваться их неземной красотой.

Но услуга, о которой просила внезапно появившаяся в участке вдова Данилович, не была небольшой. Вообще говоря, он абсолютно не ожидал от нее такой просьбы. Она пришла за рукой — и хотя он объяснил, что сейчас кисть не у него, эта красотка, судя по всему, была готова предложить ему нечто большее, чем просто улыбку.

На ней было простое розовое платье, которое на любой другой женщине смотрелось бы скромно. Однако тело, едва прикрытое тканью, было настолько притягательным, что Ростку с трудом удавалось не сводить глаз с ее лица. Она словно бы вышла прямиком из эротических фантазий; по ее поведению Росток мог судить, что она готова отдаться ему, стоит ему только сделать одну простую вещь. Выслушав ее просьбу, он вдруг осознал, что видит в ее словах и логику, и здравый смысл.

На чисто законном основании без факта преступления все, что лежало в сейфе, — будь то человеческие останки или нечто иное — принадлежало ей. Но чем настойчивее она становилась, тем сильнее росло его замешательство: к чему ей столь непривлекательный предмет?

Каждое ее движение — поправляла ли она волосы или проводила кончиком языка по влажным губам — несло в себе эротический заряд, направленный прямо на него. Никогда еще он не ощущал себя предметом таких интенсивных сексуальных призывов. Эта необычайно красивая женщина стояла перед ним и заставляла его чувствовать себя так, словно он был единственным мужчиной в ее жизни — мужчиной, которого она ждала. Росток видел в ней ответ на все одинокие ночи, эротические сны, мечты и фантазии, которые у него когда-либо были. Он мог взять ее — стоило только сделать шаг.

Но он сдерживал себя.

Ему до боли хотелось обнять ее, почувствовать мягкость груди под невесомой тканью платья, провести ладонью по изгибам тела… и прикоснуться к сочным и влажным губам Своим ртом.

Но он сдерживал себя.

Под ее взглядом Росток начал покрываться потом. Нервные окончания возбудились, отвечая на невидимые сигналы, посылаемые ее телом. Желание сжигало его. Чего ему стоило принять ее приглашение? Ведь она пришла к нему сама, предлагая свое тело в обмен на пред-мет, найденный в сейфе. Однако он не мог позволить себе подойти к ней.

Почему, почему он подавлял бушующие внутри него гормоны? Ведь он знал, что подобное поведение для нее привычно. Полицейская из Лас-Вегаса рассказала ему все о жизни «танцовщицы». Но Росток не мог заставить себя взять Николь.

Она подходила все ближе к нему, и теперь расстояние, разделявшее их, было столь