взмахнул мечом, затем снял широкополую шляпу и низко поклонился. – Возвращайтесь к поглощению яичного жаротворения! – Он улыбнулся. – Ого! Кажется, я это сам придумал! И в рифму! О, какие радости сулит нам день грядущий!

Когда Артам и девочки вышли, Пламенеющий меч сделал пируэт и выскочил вслед за ними.

– Что стряслось? – спросила Марали, когда они зашагали по улице.

– Клакстон здесь, – мрачно ответил Гаммон.

Марали остановилась:

– Я к нему не вернусь.

– Не бойся, я ему тебя не отдам. Но он всё-таки твой отец и, полагаю, имеет право увидеться с тобой, прежде чем…

– Прежде чем что?

– …прежде чем я вышвырну его из Дагтауна. Я ему не доверяю. В городе полно людей, которые считают, что Клыки победят. Они не хотят оказаться на проигравшей стороне.

– Они шпионят для Клыков? – спросила Сара.

– Подозреваю, что так, – буркнул Гаммон. – Уже не знаю, кому верить.

– Нам, – сказала Марали, взяв приёмного отца за руку.

Он улыбнулся и сверкнул глазами сквозь прорези в чёрной маске:

– Мне вы тоже можете доверять.

– Дожете моверя-а-ать! – воскликнул Артам, хлопнув крыльями, и почесал в затылке. – Верьте мне. Верьте мне. Верьте мне.

Сара взяла его за когтистую руку, как Марали Гаммона, и все четверо повернули за угол.

Они проходили мимо дагтаунцев, которые гнали коз и тащили корзины с овощами, ворча на ходу. Обитатели стоящих уступами домов бездельничали, сидя у окон, и болтали, а иногда – в гневе или просто шутки ради – запускали через улицу башмаком или гнилым яблоком.

У заведения «Прокат лошадей и выпечка Снута» небольшая толпа дразнила двух воинов-кимерцев, которые спокойно стояли на пороге, положив руки на рукояти мечей. Толпа состояла из береговиков. Сара поняла это по запаху – а ещё по всклокоченным волосам, грубым голосам, ножам и туче мух.

– Дорогу, дорогу! – голосом Пламенеющего меча вскричал Гаммон. – Расступитесь, невежественные мужланы, и не препятствуйте нам досягнуть до двери! Ибо таково наше назначение!

К человеку в чёрном повернулись грязные, усеянные бородавками, болезненно бледные лица. Береговики заухмылялись.

Пламенеющий меч гордо вздёрнул подбородок, одним движением отшвырнул плащ в сторону и обнажил клинок.

– Кто желает биться со мной? – спросил он, подзывая противников свободной рукой. – Прошу вас! И возликую я, ибо утро моё наполнится радостью!

– Это Марали Ткач? – спросил кто-то.

– Да! – крикнула женщина – по крайней мере, Саре показалось, что это женщина. У неё были густые усы. – Ты не узнаёшь меня, Марали? Я твоя любимая четвероюродная сестрёнка по отцу! Кузина Погги!

– Ага. Знаю тебя, – кивнула Марали, скрестив руки на груди. – Хоть ты и моя четвероюродная сестра, я тебе больше не родня. Я теперь живу у Гаммона.

– У кого? – презрительно спросила Погги.

Гаммон кашлянул и, прежде чем Марали успела ответить, взмахнул мечом. Береговики зашипели в ответ.

– Клакстон Ткач над вами главенствует, кажется? Он желал переговоров с Пламенеющим мечом, и Пламенеющий меч перед вами. Вот моя премблема! – он выпятил грудь, чтобы была видна алая вышивка – буквы «П» и «М». – Подобает вам дать мне дорогу и оставить моих друзей в покое! Берегитесь!

– Спасибо, командир, – сказал один из стражников, когда береговики отступили. – Ткач ждёт.

Гаммон не сводил глаз с береговиков, придерживая дверь для Сары, Марали и Артама. Внутри «Проката лошадей и выпечки Снута» стояли ещё несколько воинов, наблюдая за задней дверью. Сара шла вслед за Артамом по магазину, пол которого был усыпан сеном, навозом и мукой. Она твёрдо решила, что выпечку здесь пробовать не будет.

Задняя часть здания больше напоминала амбар, чем магазин, и казалась неуместной посреди большого города. Там даже был сеновал, на краю которого, свесив ноги, сидели несколько береговиков. Слева находился загон с козами, а справа – печь, из которой полная приземистая женщина как раз доставала противень с горячими булочками. Кимерские воины, почуяв аромат, издали восторженный стон.

Но общее внимание было обращено на стол в середине маленького, вымощенного булыжниками внутреннего дворика. За столом сидела компания мужчин и женщин – одни имели такой же замызганный вид, как береговики, другие больше походили на обедневших выходцев из Торборо. На стуле во главе стола, развалившись, восседал рослый лохматый мужчина, от которого исходила такая вонь, что вошедших замутило.

– Стойте рядом, – шепнул Гаммон.

Марали крепко сжала его руку. Артам следовал за ними, упорно глядя под ноги.

При их приближении Клакстон Ткач вскочил. Борода у него рассыпалась по груди спутанными прядями, в которых кишмя кишели насекомые. Взгляд у Клакстона был жестокий и тупой, как будто он вечно злился, однако ему недоставало ни ума, чтобы обдумать причину, ни сердца, чтобы обеспокоиться. Невзирая на лохмотья и грязные сапоги, он не казался обыкновенным нищим. Грудь у короля береговиков была широкая, поза угрожающая. Казалось, ему ничего не стоило сломать стол пополам, и сидящие рядом с ним люди в этом вряд ли сомневались.

– Марали! – взревел он.

Сара увидела, как в глазах Клакстона мелькнула ярость, прежде чем он заставил себя изобразить на лице нечто вроде радости. Поскольку Клакстон Ткач понятия не имел, что это такое, радость в его исполнении больше напоминала приступ тошноты. Голос Ткача звучал мрачно и хрипло, словно днище лодки тёрлось о каменистое дно реки Блап.

– Я думал, что никогда больше тебя не увижу!

– Ага, – отозвалась Марали, выглядывая из-за Гаммона. – А я и не хотела.

– Пора домой, дочка, – Клакстон злобно улыбнулся. – Мы так по тебе скучаем.

– Я уже дома. Ты перестал быть моим отцом, когда запер меня в клетку.

– Возможно, – произнёс Гаммон голосом Пламенеющего меча, – нам следует сесть и предаться изустному объяснению, прежде чем наши кулаки сподвигнут нас к рукопашной.

Клакстон медленно отвёл взгляд от Марали и уставился на Пламенеющего меча:

– Не понимаю, что ты там несёшь, но, похоже, ты хочешь сказать, что нам надо поговорить.

Клакстон сел, и стул скрипнул под его весом. Гаммон устроился на противоположном конце стола. Марали встала у него за спиной, подозрительно глядя на Клакстона. Её голова лишь чуть виднелась из-за плеча Гаммона.

– Я желаю знать, кто такой этот Гаммон и с чего он взял, что имеет право похищать мою дочь, – заявил Клакстон. – Мою милую дочурку, которую я не променяю на целое ведро глипперов.

Несомненно, в его глазах это был наивысший комплимент.

– Довольно с тебя того, что Гаммон очень любит Марали, – спокойно ответил Пламенеющий меч. – Он готов жизнь за неё отдать.

Клакстон прищурился:

– Я о тебе слыхал. Пламенеющий меч, который сражается с Клыками во мраке ночи. Ты им доставил уйму хлопот. Ящеры охотно содрали бы с тебя шкуру живьём.

– Клянусь, эти чувства вполне взаимны! – воскликнул Гаммон. – Ты попросил нас о встрече,