Тамара непроизвольно попятилась. Зубы ее стучали, ладони мгновенно повлажнели, она чуть не упустила поводок: к сожалению, вода в ближайшей промоине отличалась удивительной прозрачностью. Тамара отчетливо видела в глубине смутный силуэт чьей-то головы, судя по размеру – детской.

Лениво подрагивающие в воде светлые волосы напоминали диковинные водоросли. И самое страшное: одна из косичек не полностью расплелась, и узкая алая атласная ленточка рвалась из глубины на поверхность как сигнал «sos».

Тамара попыталась отвернуться, но не смогла. Глаза как приклеило к жуткому зрелищу. Потрясенная девушка видела, как ей казалось, глянцевую поверхность голого черепа, к нему каким-то чудом крепились пышные волнистые локоны.

Крыс неловко переступил, моховое полотнище под ними качнуло, поверхность воды дрогнула, и – Тамара заскулила от нестерпимого ужаса – прядь белокурых волос отделилась от черепа и медленно пошла вверх.

Нервы Тамары не выдержали. Она дико взвизгнула, крепко схватила Снежану за руку и помчалась, не разбирая дороги, вслед за Мишей.

Бог всегда заботится о своих слабоумных чадах. Ни разу Тамара не оступилась, ни разу не прорвался под ее ногами слой торфа, ни разу она не выпустила из рук поводка.

Пришла Тамара в себя, лишь когда почти уткнулась в Мишину спину. И едва не расплакалась от облегчения: наконец-то она не одна! Чуть дальше впереди старшая сестра, а с Лелькой почти ничего не страшно.

Тамара истерично засмеялась: Лелька, она такая, ее фиг напугаешь, в Лелькином странном мире все так, как самой Лельке нужно.

Миша обернулся и одобрительно бросил:

– Молодцы, что подгребли к нам сами. А то Леля уже предлагала за вами вернуться.

Тамара покосилась на бледную Снежану: бедняга до сих пор походила на зомби. Потом погладила тяжело пыхтящего после неожиданной пробежки Крыса. Смахнула со лба крупные капли пота и проворчала:

– Не у всех такие железные нервы, как у вас с Лелькой.

– Это ты о красной ленте? – Хмыкнул Миша.

– О ней, родимой.

Миша осторожно обошел небольшую промоину и неожиданно признался:

– Знаешь, мне тоже стало не по себе, когда я ее увидел.

– Да ты что? – всплеснула руками Тамара. – Пожалел несчастного ребенка?

– Если честно, я и понять не успел, что вижу, – немного помолчав, буркнул Миша. – Что называется – в глазах туман, в зобу дыханье сперло!

– Еще не безнадежен, – заключила Тамара со вздохом.

– Леля заставила отойти от ямы. Сказала – лента слишком новая.

– Что? – Тамара не поверила собственным ушам. – Что тебе сказала моя единственная сестрица?!

– Лента слишком новая, – с недоумением повторил Миша.

Тамара ловила ртом воздух, она не находила слов. Снежана из-за ее спины жалко пролепетала:

– Меня как раз эта ленточка и загипнотизировала. Чистенькая, красивая, будто только что из магазина. Алая как кровь. На трупе!

Снежана истерично засмеялась.

Крыс заворчал. Тамара оттянула ворот плащевки, ей вдруг не стало хватать воздуха. Миша с легкой растерянностью сказал:

– А я от ее слов в себя пришел. И смог уйти. А то стоял, ноги свинцом налились, жуть какая-то, никогда со мной такого не случалось.

Тамара с горечью усмехнулась: «Лелька всегда знает, что кому сказать. Снежане наверняка бы про ленту не брякнула, придумала бы что-нибудь другое…»

Крыс вдруг резко развернулся и залаял. Тамара машинально повернула голову и вздрогнула: огромная тень на ее глазах буквально растаяла в тумане. Опять! Или ей снова показалось?

Она толкнула Мишу в спину и осторожно спросила:

– Как думаешь, мы здесь одни?

– Ты о чем?

– Да Крыс только что лаял, не слышал, что ли?

– Да он без злости, – хмыкнул Миша. – Наверное, на птицу какую-нибудь. Тут на болотах кого только нет. У меня дружбан охотой балуется, так он… – Миша крякнул и оборвал себя: – Впрочем, это долгая песня. Но уток тут точно полно!

Тамара внимательно посмотрела на питомца и неохотно признала, что Мишка прав. Крыс не выглядел испуганным и не злился. Просто рвался в сторону. Понятно, унюхал что-то любопытное.

«Да и кого сюда занесет? – фальшиво успокоила себя Тамара. – Таких идиотов, как мы, на белом свете еще поискать… О-о-о, может, я Кольку видела? Он чапает где-то параллельным курсом, нас не видит, не слышит, в таком тумане сам черт ногу сломит… – Тамара непроизвольно перекрестилась. – Чур меня! Я в него не верю, как и в лешего, и в волшебную поляну, и в «цветы счастья». Сама влюблюсь, вот так. Когда захочу. Нет – если захочу!»

***

Катя сложила в пакет все для будущего ужина и украдкой покосилась на Сашу. Неожиданный напарник сидел у заводи с короткой самодельной удочкой в руке и задумчиво смотрел на воду. Яркий красный поплавок мирно дремал у камышей. В реке, как в зеркале, отражалось низкое серое небо, высокие густые кусты у берега, осока и сам рыболов.

Тишина стояла абсолютная. В неподвижном воздухе, словно в густом сиропе, увяз весь мир, даже листочки на орешнике ни разу не шелохнулись, а поверхность реки не волновала рябь. Ни птиц не слышно. Ни комары не звенели. Ни сухая ветка в ближайшем ельнике не хрустнет, не обломится.

Кате не верилось, что еще сегодня утром здесь звучали раздраженные голоса. А вчера они чуть с ума не сошли от страха, слыша жуткий вой откуда-то с болот или испуганно всматриваясь в сумрак с Колиной подачи.

Господи, что за жуткого зверя они тогда заметили в кустах?!

Катю передернуло, и она постаралась выбросить из головы неприятные воспоминания. Сложила порубленные с вечера дрова в аккуратную миниатюрную поленницу и застенчиво спросила у Саши:

– Как вы думаете, что лучше приготовить: гречневую кашу с тушенкой или подобие плова?

– Подобие плова – это как?

Саша подергал леску и грустно пожал плечами: похоже, рыбалка на сегодня безнадежна. Даже не клюет. А ведь он прекрасно помнил, как на рассвете в заводи играла крупная рыба.

– Ну, вместо жареной баранины – консервированная свинина. Моркови маловато взяли, я только одну могу обжарить с луком. А вот рис прекрасный, длинный, золотистый, в самый раз для плова.

– Вполне достойный выбор, – одобрил Саша. – Думаю, никто капризничать не станет.

Круглое Катино лицо осветила детская улыбка, на щеках заиграли милые ямочки, и Саша улыбнулся в ответ: девушка забавляла его. Давно он не сталкивался с такой непосредственностью и чистотой.

Впрочем, младшая из сестер не многим отличалась от Кати. Разве только упрямством. В ней не было Катиной тишины и податливости. Огромные карие глаза, россыпь веснушек на остреньком носу, припухший крупный рот и копна каштановых волос, наверняка знавших расческу лишь по утрам.