— Инструменты! — вздохнула Катя. — Усилок. И гитары недешевые…

— Сначала спасаем их, — распорядилась я.

И мы стали таскать в квартиру технику с детской площадки. Ощущая себя при этом… странно. Особенно странно было, когда к нам присоединился сосед с первого этажа, бритый наголо владелец злобного пинчера, со словами:

— Менты совсем оборзели. Нормально мужики пели! Душевно! Ваши?

— Ага, — кивнула Катя. — Наши.

— Жаль, Людка моя не слышала. Ей бы понравилось.

* * *

Вот так живешь-живешь на одном месте уже лет семь, а где родное отделение полиции, узнаешь чисто случайно. Февральской ледяной ночью. С помощью Гугла и все того же соседа. Ой, зря отказалась от того, чтобы проводил. С соседом и пинчером оно было бы как-то попроще.

А если бы и вовсе не знала, где одно — так и вообще славно.

И вот мы пробираемся с Катей дворами, по навигатору в телефоне. И, кажется, этот притихший дом обходим вокруг уже второй раз, в сыплющемся с неба мелком снежке они все какие-то одинаковые. И спросить не у кого. Ну, да. «Как пройти в библиотеку»? В смысле, в полицию. В час ночи. Сдаться сразу.

— Ма-ам, — канючила Катя, что увязалась со мной, несмотря на все мои попытки оставить ее дома. — А с папой все будет хорошо?

— Да, — злобно отвечаю я.

Потому что понимаю — дома надо было бы остаться и мне. Там, в полиции, где тепло и светло, наверняка уже Самуил Абрамович успешно доказывает, что всем померещилось, его клиент ни при чем, а если и при чем, то концерт был согласован на самом высоком уровне. И большой вопрос ко всем присутствующим — почему сотрудники помешали проводить культурное действо. С восторгом, как и водится, принятое горожанами и гостями столицы.

И зачем мы с дочерью прем по сугробам?

— Слушай, ну мы попали… — неожиданно и резко, совсем рядом, раздается мужской голос.

Будто мы шли по необитаемому острову — и вдруг… Из снежного тумана выныривает стайка дикарей. В количестве трех штук. Несчастных, курящих. И отчего-то смутно знакомых.

— Простите, — первая соображает Катя, которая их не только слышала, но и видела в окно. — А вы усилок и прочие приблуды на детской площадке не теряли?

Троица смотрит на нас сначала возмущенно. Потом… с надеждой.

— А… гитары? — спрашивает один, весь в пирсинге и с оранжевой челкой.

— Ну, и гитары, — улыбается собратьям-музыкантам мой добрый ребенок. — Ох, и задолбались мы это перетаскивать.

— Спасибо! — парни только что в пляс не пустились.

Потом тот, который оранжевый, спросил осторожно:

— А вы нам отдадите?

— Конечно, — вступила в разговор и я. — Только мне надо узнать…

— А, если вы об этих… Навороченных, — парни кивают на железную тяжелую дверь. — Так их забрали. Им позвонить еще в воронке позволили. Так что тут такая помпа была. Словно президент пожаловал. Два адвоката, один наш, другой — английский. Такие важные, просто кошмар. И друг перед другом просто павлинами. Так что у полицейских просто не было шансов.

— Никаких. Но, с другой стороны, — добавил второй, — не каждый день удается замести самого Бонни Джеральда в московском дворе за пением серенад.

— Ага, прикинь! Мы пели с Джеральдом! Скажи пацанам — никто не поверит же… Слушай, мелкая, ты же снимала, а?

— Ну снимала, но там видно не очень…

— Кого? — плохо шевелящимися губами проговорила я, перебив дочь.

— Ну, Бонни Джеральда, — пояснил оранжевый, — которого по радио крутят. Он еще «Дракулу» у нас поставил. Говорят, он снова что-то ставит в Москве, все наши завтра ка-ак ломанутся на кастинг!

— Нормальный мужик. Так их задурил, что у нас даже деньги не отобрали! — радуется третий.

А я… стою как громом пораженная, и пропускаю мимо ушей их дружеский треп с Катей.

Бонни Джеральд.

Я смотрю в никуда, одними губами повторяя: Джеральд. Внутри пусто-пусто. И холодно. Ледяная пустыня. Просто космос. Который безвоздушное пространство, не предназначенное для жизни.

Как я в этот момент.

Мюзикл у Бонни Джеральда. «Я договорился»…

Наверное, произнеси Артур сначала это имя, я б… Умерла б. Но промолчала. Ради мечты. Самой-самой… Наверное. Перестала бы себя уважать, но… согласилась. Как жаль, что так не произошло.

Потому что…

Как хорошо, что он не сказал сразу, а я узнала только сейчас. Черт с ней, с мечтой. Черт с ним, с мюзиклом. В конце концов, как только я слышу это слово, в моей жизни начинается лютая свистопляска. Значит, не надо. Есть же у меня «Оперетта» и Владлен. А завтра репетиция. Вот и славно.

А слезы — ну, так бывает. Говорят даже, что плакать полезно.

— Пойдемте, ребята, мы вам инструменты отдадим, — говорю я и, развернувшись на каблуках, шагаю в снежный туман.

У вас очень красивые руки.

Положите инструмент и задушите себя ими.

(С) Неизвесный дирижер и цитирующий его Лева в припадке

Артур

Эпический концерт под окнами оказался пусть не панацеей, но неплохим лекарством. А может быть не только концерт, но и последовавшее за ним не менее эпическое спасение из лап полиции, ночной «догон» текилой в номере Метрополя и некое обещание… Артур не был уверен, точно ли ему не приснилось.

Ну не мог же Бонни Джеральд всерьез обещать, что если Артур продолжит депрессовать и нажираться в одиночку, то Бонни ему лично выдаст розог. Потому что когда до человека не доходит через голову, надо объяснять через задницу. Ибо некоторые думают именно ей.

И вот теперь Артур торчал, как дурак, в репетиционном зале Молодежного театра, и не знал — то ли ему оправдываться, то ли дать Леве в морду.

— Не, ну нормально, — зеленые глаза Льва сверкали бешенством, а длинный нервный палец тыкал в улику: отвратительного качества запись с ю-туба, уже набравшую какое-то дикое количество просмотров и комментариев. — Как концерт работать — так он в обморок падает. А как орать под окнами на морозе — так это вперед. Скотина!

— И главное! — Иван поднял указательный палец вверх, потом задумался и ткнул им в Артура, словно проверяя, сдох зверек или еще нет: — Главное! Поет без нас!

— С Бонни Джеральдом! — Леве бы в кино сниматься, в образе безжалостного прокурора, требующего смертной казни. — Пре-да-тель!!!

Отлично вышло. Как раз под кошачье завывание на сцене, долженствующее изображать страдания Эсмеральды по Фебюсу. Вот оно, чувство момента.

— Вы с Аней… Как? — тихо спросил Сергей, приоткрывая один глаз.