«Квак», — приходит новая смска.

«МАМА!!!» И теперь череп и кости.

Что мама?

У мамы премьера на носу, прогоняем детский спектакль. Это нонсенс для нас. Такого не было. Но… спонсоры настояли, правительство столицы сделало заказ. И — вуаля. Мы ставим «Кошку, которая гуляла сама по себе». И билеты продаются, как горячие пирожки. Так что мы теперь еще и что-нибудь типа «Рикки-Тикки-тави» ставить будем, раз настолько зашло. Эстетствующие мальчики и девочки морщатся. Владлен психует: в его храме высокого искусства — дети! Дневной спектакль! Он, гений, вынужден прогибаться под дурной вкус плебеев (имеется в виду главный спонсор, но прямо Владлен этого никогда не скажет).

А мне нравится. И роль кошки, и далекая от классики постановка. И глоток свободы. И… вообще все. Ну, кроме того, что сегодняшний прогон — уже в костюмах, премьера на носу — все время прерывается известиями с другой стороны баррикад, куда время от времени сбегают все. Попытать удачи.

— Слушай, — ко мне подходит наш бас, высокий, мощный и по жизни удивительно пофигистичный, — вот почему Владлен Милену не закопает, а?

С удивлением смотрю на самого неконфликтного члена коллектива.

— Что, даже тебя достало? — смеюсь я.

Он кивает, набычившись. С учетом того, что мы в костюмах, а у него на голове еще и рога, получается классно. Аутентичненько.

— Так она же новая любовь до гроба нашего наиглавнейшего спонсора. — Костюмерша Лидочка, как обычно, в курсе всего. — Вот Владлен и улыбается. Старательно. Велено, наверное, не обижать девочку Миленочку.

М-да. Явление девочки было вчера. Как цунами. Как ядерный взрыв. Милена ворвалась в зал, не дождавшись толком, пока отзвучат последние ноты. И вот теперь мы все обречены по которому кругу выслушивать, какой это был триумф. Что Бонни Джеральд заценил сразу. Что весь квартет лобызал ей ручки и уговаривал с ними работать.

Пфе.

Так и вижу эту картинку. Особенно в исполнении Левы, который не командует, а значит, бесится, что все не по его. Это только покойную жену Томбасова он как-то слушал. По молодости, должно быть. А сейчас…

Про Бонни Джеральда ничего сказать не могу, кроме того, что в дуэте он работает неплохо, хотя странная постановка голоса. Но вот остальные… Сергей наверняка спал, Иван — мысленно раскладывал многоголосье — ему хоть камни с неба. Артур… не знаю. Вот он, скорее всего ручки и лобызал. По крайней мере, с фанатками именно он этим и занимается.

Стоп. Аня. Какое тебе дело? Ты сама его прогнала. С трусами на голове. Хорошо хоть не с топором, который ты по здравом размышлении так и не купила.

Что теперь?

Настроение и так поганое, опускается на несколько градусов ниже.

— Слушайте. — К нам подходит дирижер со стаканчиком кофе. — Как-то хочется спалить конкурентов. Бо достало все! Мы будем работать — или сразу закроемся из-за того, что какие-то козлы по соседству мюзикл ставят? Владлен?!

Маэстро в гневе. Маэстро в истерике. Вот мы и ждем, пока не уляжется величайший гнев. Просто отрепетировать никак нельзя. Просто послушать — тоже.

— И ты, Анна? — обращается ко мне Владлен.

Сразу хочется поморщиться, Гай Юлий Цезарь из него никакой.

— Я туда не ходила и не собираюсь. У меня премьера на носу, — отмахиваюсь я.

Нет, все это замечательно, но сбивает. И доводит практически до припадка. Лучше бы отменили репетицию, чем вот так бездарно ее сливать.

— А кого твой муж поет? — не унимается Владлен.

— Я не замужем, — упрямо поджимаю губы.

— Так кого? — словно и не слышит Владлен.

— Спроси у Милены, — рычу я, забыв вдруг про нежную натуру и паскудный характер гения. И про то, что мне обязательно все это аукнется.

Владлен смотрит на меня так, что все замирают. Я распрямляюсь, хотя и до этого стояла прямо. Понимаю, что заравнивать он будет меня. Я же не любовь спонсора и не звезда Бонни Джеральда. Ну и к черту его! К черту всех!

Но тут из зала раздается шум, гул, словно на нас зашло цунами. И… резко все стихает.

— Владлен!!! — к нам за кулисы залетает Милена. Глаза горят совершенно сумасшедшим огнем. — Там… Та-а-ам… О-о-о. Там ко мне, — это она говорит чувственным шепотом.

Все спешно высыпают на сцену, одна я иду нога за ногу. Потому как приблизительно понимаю, кого мы сейчас будет лицезреть.

И не ошибаюсь. Впереди шествует квартет в полном составе: пафосные костюмы, белоснежные рубашки, сияющие улыбки. Хороши как на подбор, отсюда видно, как сверкают бриллиантовые запонки.

Следом идет по проходу между кресел Бонни Джеральд в чем-то драном и обвешанный умопомрачительными фенечками. Он пялится вокруг с любопытством неандертальца. Театра что ли никогда не видел? Рядом лохматая девчонка, глубоко беременная, обвешанная такими же фенечками и такая же по-неандертальски любопытная. В джинсовом комбезе с драной коленкой и в кедах. Ее обнимает за плечи здоровущий, как шкаф, байкер в потертой кожаной жилетке и с банданой на башке.

— Лорд и леди Говард, — в совершеннейшем экстазе шепчет Владлен. Но перед тем как унестись к гостям, кидает на меня многообещающий взгляд. Аутодаффе обещающий.

Лидочка смотрит на меня с укоризною. Я пожимаю плечами. Вот надоело все. Кто у нас там спонсор? Отобью у Милены, пересплю. И заживу спокойно. Наконец, спокойно. Чтобы все для карьеры. Глядишь — и мюзикл подвернется, а не так. Все через по-дурному.

— Работаем? — вздыхает дирижер, которого все достало.

Ждем отмашки от великого и ужасного, который уже облизывает гостей. Точнее, байкера и девчонку. Вот это — лорд и леди Говард? Те самые, о которых вся столичная богема говорит исключительно с придыханием и мечтает заманить на выставку-концерт-постановку-куда-угодно-лишь-бы-бабла-дали? Как-то я иначе их представляла. Их же охрана — три… нет, пять человек в черном — выглядит куда дороже и солиднее.

Милена что-то щебечет неподалеку, счастливая и возбужденная. В ее щебете слышится восхищенное и гордое «Бонни». Похоже, не только вчерашний день, но и ночь прошли для нашей звездулечки весьма плодотворно.

Правильная звездулечка. Спонсор спонсором, а закрепить успех в постели режиссера — надо. Во всех руководствах для будущих звезд это первым пунктом.

А вы, Анна, не морщитесь, а учитесь. Иначе так и останетесь в своем репертуарном театре кошечек играть. До пенсии.

В сторону квартета, рассаживающегося на первом ряду, я стараюсь не смотреть. Вижу только, что они странно сосредоточены, словно им на сцену выходить, и внимательно оглядывают труппу. Хочется думать, что Артур выискивает меня — но не видит. Я предусмотрительно держусь позади всех.

Минут через пять Владлен дает отмашку, перед этим долго и велеречиво  извиняясь перед гостями, что ничего приличного показать не может. Детский спектакль, ничего серьезного, но кто-то же должен развлекать детей.