Майер еще больше вытянулся.

– Господин страший лейтенант, – сказал он, – я только сказал… я имею в виду сигареты, то есть Шольц, я имею в виду… – Потом он приумолк и занялся носовым платком.

– Ставя его под подозрение, Майер, конечно, спровоцировал его, – сказал Штрауб. Он добавил, что Майер не вызывает у солдат симпатию: в его собственном отделении на него часто жаловались.

Подняв голову, Велти отверг это заявление. Непопулярность Майера, сказал он, не меняет того факта, что мы виновны в нарушении субординации или еще худшем. Тем не менее Велти отпустил нас, хотя, конечно, вылил на нас потоки бранных слов, в том числе в адрес Штрауба.

– И не думай, что дело этим и окончится, – закончил он.

Несколько минут спустя мы услышали ужасный шум возле грузовиков снабжения. Мы напрягли слух, и до нас отчетливо донесся голос Штрауба. Такого крика никогда до сих пор от него не слышали. Вскоре после этого показался сержант-снабженец, хмурый и озабоченный, и принес нам причитающуюся норму сигарет.

Как и у всех на фронте, у нас завелись вши. В конце концов мы привыкли к этим паразитам и только изредка устраивали на них облаву. В одном случае нам пришлось кипятить нижнее белье, чтобы уничтожить паразитов. Но у всегда изобретательного Шейха была идея получше. Он попросил у водителя канистру бензина и замочил в нем свое белье. Результат был феноменальный, и после этого мы все последовали его примеру.

Вымачивание начиналось, как только мы освобождались от несения службы. Потом мы устраивали себе тщательную помывку – ведь у нас же было маленькое озеро, так и зовущее купаться. Голышом мы ныряли, кричали по-тирольски от удовольствия, брызгали друг в друга водой и фыркали, как дельфины. Иначе говоря, мы всячески старались снова отдаться беззаботности молодости. Думаю, что в эти редкие моменты мы были по– настоящему счастливы. Никаких приказов подчиняться установкам, никакого адского грохота и разрушения, никаких мыслей о Майере и Велти об ужасном прошлом или безнадежном будущем. И в эти несколько мгновений мы были людьми, осознающими уникальность своего существования, уникальность своей личности.

Делая резкие мощные гребки, Францл подплыл ко мне и схватил за руку. Я думал, что он хотел увлечь меня под воду, но когда увидел его лицо, то заметил, что оно довольно мрачно. Он сказал кое-что, отчего у меня кровь застыла в жилах.

– Что такое? – крикнул я, но он быстро сказал:

– Делай вид, что ничего не заметил. Делай вид, что мы просто развлекаемся.

Я все еще был слишком напуган, чтобы полностью отдавать себе отчет в том, что происходит. Францл слегка кивнул, указывая на противоположный берег, и сказал:

– Посмотри хорошенько вон туда вверх, левее, вблизи другого берега. Видишь что-нибудь?

Я сказал, что ничего не вижу.

– Ладно, а я вижу оружейный ствол. А как раз сейчас зашевелились камыши. Там кто-то есть.

Боже Всемогущий! Он был прав – теперь я и сам все видел. Ствол смотрел прямо на нас.

– Давайте из воды, и как можно спокойнее!

– Уже накупался? – спросил Шейх, пыхтя рядом с нами.

– Пошли! – крикнул я всем. – Давайте посмотрим, как поживают наши вши!

Под прикрытием густых зарослей камыша Францл рассказал остальным о том, что мы видели. Ковак считал, что нам не нужно поднимать по тревоге всю роту из-за двух ничтожных русских снайперов.

– Мы с этим сами справимся, – сказал он.

Поэтому мы взяли первые попавшиеся автоматы и гранаты и, полураздетые, стали пробираться по озерцу, под прикрытием камышей. Остальные подумали, что мы ведем себя довольно странно, и предположили, что, может быть, нам вода так ударила в голову. Но один из наших часовых был достаточно бдителен и последовал за нами.

Опять что-то зашевелилось в камышах.

– Руки вверх! – крикнул Ковак.

– Руки вверх! – повторил за ним часовой. Но ничего не произошло.

Тогда Францл швырнул ручную гранату – и все камышовые заросли пришли в движение.

– Ох моя больная спина! – воскликнул Шейх как громом пораженный.

Мы стояли полуголые, с пистолетами на взводе, и не верили своим глазам. Из камышей появились восемнадцать русских, все вооруженные до зубов, и подняли руки! Ковак выстроил их. К этому времени сбежалась половина роты с карабинами на изготовку.

Как только они увидели, что опасность позади, нам пришлось выслушать массу саркастических замечаний.

– Посмотрите на этих водолазов! Почему бы вам не исполнить туземный танец? Это, наверное, новый способ боевых действий – бродить вокруг полуголыми!

Шейх был возмущен.

– Пошли бы вы выступать… знаете куда! Что вы тут развопились? Мы вам их преподнесли на серебряном блюде, не так ли?

Когда нас увидел лейтенант Штрауб, он был ошеломлен.

– Бога ради, что это здесь такое происходит? Немедленно одеться и доложить командиру роты!

Мы сдали свое оружие и снова поплыли через озерцо. Нам пришлось докладывать в своих спортивных костюмах, потому что наша форма все еще была замочена в бензине. Велти, конечно, настаивал на том, чтобы ему доложили во всех подробностях, и Ковак сделал это в самой безупречной манере.

– А почему вы сразу не забили тревогу? – строго спросил Велти.

– Мы подумали, что их было немного, и хотели застать их врасплох.

– Впредь, будьте так любезны, предоставьте думать мне.

Затем Коваку пришлось стать переводчиком. Эти русские, похоже, отбились от своих частей, которые были отрезаны, и бродили в этих местах. Им удалось добраться до камышовых зарослей, и они планировали атаковать нас ночью, но не решались на это из-за нашего численного превосходства.

Допрос оказался совсем не легким. Велти приходилось вытягивать из них каждое слово под угрозой пистолета. Он допытывался, кто был их командиром, но они не хотели отвечать. Даже его размахивание пистолетом не дало результатов.

Затем один из солдат принес комиссарский ромбик, который нашел в камышах, – знак отличия политкомиссара. У Велти от бешенства выступила пена на губах. Он дал им пять минут на принятие решения; если лидер откажется назвать себя, Велти всех их расстреляет. Это потрясло русских. Некоторые стали молить о пощаде, но Велти оставался непреклонен. Прошло три минуты. Лейтенант приказал расстрельной команде приготовиться.

Русские торопливо переговаривались друг с другом. Велти посмотрел на свои наручные часы – Осталась одна минута, – сказал он.

Вдруг один из них, с добродушным лицом крестьянина, выступил вперед. У него дрожали губы. Не говоря ни слова, он обернулся и указал на угрюмого светловолосого молодого парня, который прореагировал на это предательство с иронической усмешкой.

– Обыскать негодяя! – приказал Велти.