– А это точно не случайность? – буркнул он. – А то на войне всякое бывает.

– Ничуть, – заверил я. – Вот вторая такая же битва тех же сторон, когда в двенадцатитысячной армии, подчиненной королю, погибли сто пятьдесят человек, а в той, феодальной, где сражались хорошо обученные драться рыцари, недисциплинированные, конечно, погибли тридцать тысяч человек, опять же включая всех высших сановников, герцогов, графов, баронов и самого короля, а люди уже не Черного Принца, а его отца обошли поле в поисках знатных рыцарей, за которых могли бы получить выкуп, и там всех тяжелораненых добили, из-за чего та сторона потом громко протестовала, так как добивали простые воины! А еще был протест, что знатные рыцари погибали из-за «анонимных» стрел…

Барбаросса хмыкнул:

– Молодцы. Строгие рыцарские правила. Жаль, не все выполняют.

Я пожал плечами.

– Я служу Господу, а он говорит, что перед ним все равны. Потому простолюдин с тем же правом может резать глотку барону, как и барон простолюдину.

Он подумал, поднялся, я тоже вскочил, но он покачал головой.

– Сидеть!

– Ваше Величество…

– И ждать, – приказал он. – А я загляну к сэру Уильяму, и решим, что с тобой делать. Я буду предлагать повесить…

– Вы сама доброта, Ваше Величество, – крикнул я ему вдогонку. – Я растроган до фибр души!

Шаги за стенкой шатра удалялись, вряд ли меня уже слышал. Я сел и приготовился ждать. По правде говоря, хотя я хорохорюсь перед Барбароссой и уверяю, что чуть ли не заранее все продумал, на самом деле если и получилось «обдуманно», то скорее на подсознательном уровне, потому что такие яркие моменты врезаются в память со школьной скамьи.

Кроме этих побед англичане одержали блистательную победу при Азенкуре как раз за счет того, что отважные и прекрасно обученные французские рыцари глубоко презирали английское войско, состоящее почти целиком из простолюдинов.

Конечно же, они должны разбежаться при одном появлении закованной в сталь французской тяжелой конницы! Французов было не то сто пятьдесят тысяч, не то все тридцать, свыше половины из них были рыцари и эсквайры, англичан явилось на битву меньше шести тысяч.

Командующий французской армией разработал план, как уничтожить англичан, но представитель короля герцог Орлеанский послал его в задницу и сказал, что простолюдины не имеют права начинать битву, это не по-рыцарски, и первыми пустил тяжелую конницу, цвет Франции…

Началась битва, в которой погибли две трети рыцарей, а оставшиеся попали в плен. Погибли три герцога, восемь графов, архиепископ, все высшее военное командование: коннетабль, адмирал, глава арбалетчиков и маршальский прево, пали бальи девяти крупнейших северных французских городов. В плен взяли около двух тысяч пленных, среди них оказался и тот, кто так безрассудно начал битву, герцог Орлеанский. Все пленные представляли собой именитую знать, так как менее знатные пленники были уничтожены сразу. Но и знатным не слишком повезло: уже в конце битвы один из французских отрядов ударил во фланг англичанам, что гнали и убивали отступающих французов, и тогда английский король, опасаясь, что огромное количество пленных знатных рыцарей может взбунтоваться и разнести английское войско изнутри, приказал… перебить их. Так, на всякий случай.

Показательно, что рыцари, которым он приказал это сделать, гордо отказались, король им не указ, тогда отряд из двухсот лучников выполнил приказ без всяких угрызений совести.

Я это учел, когда отдавал щекотливые приказы еще при вынужденном захвате Сен-Мари, более осознанно повторил, когда брали Савуази и когда защищали его от герцога Ярдширского, когда велел захватить дворец Гиллеберда и не оставлять наследников. К рыцарям даже не обращался, зная наши высокие принципы.

Так что профессиональную армию, которая служит только мне, уже создаю, хотя все еще почти полностью завишу от доброго отношения крупных феодалов.

По ту сторону стенки шатра голоса стали громче, донесся мощный рык Барбароссы, топот и звяканье оружия, широкие ладони распахнули полог перед приближающимся королем.

За Барбароссой вошел сэр Уильям, сразу сказал успокаивающе:

– С вашими лордами… гм, они уже ваши?.. никак не могу привыкнуть… все в порядке. Их угостили вином, они пройдут через наши порядки беспрепятственно.

– Спасибо, сэр Уильям.

Он отмахнулся:

– Да это вам спасибо. Может, и хорошо, что такая масса хорошо вооруженных и боеспособных людей покидает наши земли. А может, и плохо. Пусть король решает.

Барбаросса со вздохом разочарования сел за походный стол, слуга пробежал вдоль стены как чучундр, собрал пустые кувшины, а взамен поставил полный.

Сэр Уильям сам наполнил три кубка, кивнул на свободный мне.

– Спасибо, сэр Уильям, – сказал я снова.

Он с видимым наслаждением осушил кубок, подумал и налил себе еще. Барбаросса потягивал вино мелкими глотками, на меня поглядывал исподлобья.

Сэр Уильям посопел с глубокомысленным видом, наконец сказал с подчеркнутым разочарованием:

– Так что все-таки делать, Ваше Величество?

Барбаросса хрюкнул:

– Не знаю.

– Этот ваш вассал, – проговорил сэр Уильям, – ухитрился увести у вас не только две трети Турнедо, но еще и отступающую армию перехватил и так ловко перевербовал, что я даже и не знаю…

Барбаросса прорычал:

– Может, прибить, пока он нам самим на шеи не сел?

– Хорошая идея, – согласился сэр Уильям. – Но тогда не увидим самое интересное…

– Что?

– Как он сам шею сломает.

– Это да, – сказал Барбаросса кровожадно. – Я такое пропустить никак не могу! И хочу посмотреть, на чем!

– Я тоже, – согласился сэр Уильям. – Так что, пусть живет?

– Пока пусть, – сказал Барбаросса. – Он же такой дурак, что везде носится один, кто-то да пырнет ножом. А я охранять не собираюсь…

– Как хорошо очутиться среди друзей, – сказал я с чувством. – Чего только о себе не услышишь! Как же вы меня любите…

Барбаросса зло зыркнул из-под насупленных бровей.

– Еще не то услышишь!.. А вот что делать, раз уж армия вдруг из лютого врага в одну минуту стала дружественной армией нашего… гм… союзника и вассала… в самом деле не знаю. Но раз уж мы приперлись на край света, то нужно обозначить свое присутствие и показать, что отныне это не турнедские земли, а фоссановские…

– Это еще не турнедские, – напомнил я. – Здесь пока Армландия! Турнедо начнется миль через сорок…

Он отмахнулся:

– Привыкай мыслить масштабно.

– Лучше так не ошибаться, – напомнил я, – мы, армландцы, очень ранимы и обидчивы…