– Во-первых, он не наш, ко мне он не имеет никакого отношения, разве что он – мое самое большое разочарование в жизни. И разве ты не говорила, что он уехал на три недели?

– На три-четыре недели. А в чем, собственно, дело, мама? Почему ты так беспокоишься о Гордоне? Ты явно переволновалась.

Девушка из Лиги в Техасе может позволить себе слегка драматизировать события, если за ее плечами хорошая родословная, но уважающая себя дама никогда не ведет себя так, будто она переволновалась. Сказать такое матери было нечестным приемом, но я была в отчаянии.

– Что? Я никогда...

Блайт Хилдебранд вложила в эти слова всю свою обиду и повесила трубку. Я тут же набрала другой номер.

– Фреди, крошка, знаю, я неотразим, но...

– Говард, у меня есть сведения о моем муже. Провентилируй отель «Ритц» на Больших Каймановых островах. – И я отключилась. Приятно иногда бросить трубку первой.

Остаток пути домой я проехала, рисуя в воображении картины мести. Я поняла, что подавать бургеры в закусочной – недостаточное наказание. Манеры манерами, но после того как мне открылось, что Гордон лгал, изменял мне у меня за спиной и украл мои деньги, я попрошу кое-кого об услуге. Знакомый журналист окажет мне ее – ведь я устроила ему эксклюзивное интервью с Барбарой Буш, когда она в последний раз была в городе и подписывала книги на рождественской ярмарке Лиги. Бо Бракен напишет статью на первую полосу «Уиллоу-Крик таймс», и весь город узнает, что мой муж лжец, подлец и вор. Раз уж мое будущее обеспечено, я могу себе позволить быть немного эксцентричной.

Повеселев от мысли, что скоро моего мужа постигнут адские муки, я подъехала к парадной двери и опять обнаружила незнакомую машину, припаркованную на выложенной красным кирпичом площадке. Правда, это был «лексус», а Гордон, судя по всему, предпочитал женщин с машинами похуже, так что я не очень испугалась, что это еще одна amor моего мужа изволила меня посетить.

Толкнув дверь, я вошла в холл.

– Фреди! Наконец-то!

Трудно поверить, что вся эта радость исходила от прямой как палка, одетой в черное, неулыбающейся Пилар Басс. Я недовольно поморщилась – не потому что она была рада меня видеть, а потому, что ее приход напомнил мне о том, какой сегодня день. Среда. День собраний Комитета по новым проектам. Я снова забыла.

– Кика впустила меня. Надеюсь, ты не против? Мне надо было тебя увидеть.

Нетрудно было догадаться, что она пришла просить прощения за то, что поставила под сомнение мое решение по списку заявок на новый проект Лиги. Может, Пилар и недолюбливала меня, но сейчас она широко улыбалась и сияла от радости.

Пилар, так же как и я, знала, что ничто в Лиге не происходит без моего согласия. Ее бесило то, что деньги и красивая внешность значат больше, чем ум. Поэтому-то ей и нравилось жить на северо-востоке. Насколько мне известно, там внешность имеет значение только в том случае, если ты фотомодель. Главный козырь – мозги. Мозги или любое состояние (быстро нажитое или фамильное), так как в Нью-Йорке человек мог прекрасно обойтись без почтенного имени... и/или манер. (Вспомните Дональда Трампа или эту телеведущую шоу «Взгляд» – теперь она ничего, после того как ее всю накачали ботоксом, но ее гримасы!.. Моя мать в ужасе.) В Уиллоу-Крике все обстоит иначе. И теперь, когда мои деньги пропали, я впервые задумалась, что в таком городе, как Нью-Йорк, могут быть свои плюсы. Например, анонимность. Это не значит, что мне она будет нужна. Я верну свои деньги – в этом нет сомнений. Это необходимо, потому что достаточно просочиться хоть слову о том, что мое состояние потеряно, – и люди вроде Пилар никогда не станут передо мной унижаться. Я не уверена, что смогу к этому привыкнуть.

– Как ты шикарно выглядишь во всем черном, – сказала я, лучезарно улыбаясь. Она не знала, как это воспринимать, и нахмурилась. – Что же привело тебя ко мне?

– Да, конечно, – улыбка вернулась, – я просто хотела сказать, что зря усомнилась в твоем решении. Кроме того, прочитав твои записи, я поняла, что мое предложение, о котором я тогда упомянула, на самом деле по твоей части – ведь ты же искусствовед!

Восклицательные интонации и лесть со стороны Пилар? Должно быть, она на все готова, лишь бы вернуть мою благосклонность.

– Видишь ли, я назвала свой проект «Маленькие звезды». Мы попросим техасских художников давать уроки рисования детям из бедных семей. Звезды мира искусства сделают из детей маленьких звезд! – Она немного умерила свой пыл. – Это всего лишь предложение, и мы не можем ничего начинать без тебя. Надеюсь, что на каком бы новом проекте мы ни остановили свой выбор, ты вернешься в комитет. Сегодня были все, вся группа, но без тебя ничего не получается. Ты не обиделась?

Я жестом остановила ее – розовый бриллиант на обручальном кольце красиво преломлял солнечные лучи, льющиеся в окно.

– Пилар, дорогая, я и думать об этом забыла.

Мы обе знали, что это неправда.

И тут в дверь позвонили. Моя высокомерная улыбка замерла на губах. Я взглянула на часы. Без пяти минут полдень. Я совсем забыла про Никки.

Обычно Кика совсем не так быстро реагирует на звонки, но сегодня она с молниеносной скоростью распахнула двери, будто ожидала старого друга, с которым давно не виделась.

– Кика! – воскликнула Никки с порога. Жизнерадостное звучание ее голоса позволяло надеяться, что продолжения вчерашнего слезливого спектакля не будет. – Как тебе идет эта брошь!

– Ах, спасибо, мисси Граут. Она мне очень нравится.

Снова Кика вела себя, как школьница. Кстати, что там за брошь?

При ближайшем рассмотрении я заметила, что к черно-белой униформе моей горничной в самом деле прикреплена щедро усыпанная камушками маргаритка. Кика ею явно гордилась.

– Было так мило с твоей стороны, – добавила Никки, – принести еще одну корзинку с выпечкой. Ты печешь лучше всех в Уиллоу-Крике.

Кика оглянулась на меня, и я вопросительно приподняла бровь. Она смотрела дерзко и в то же время со страхом, что я заберу у нее брошь или упрекну за то, что она без моего ведома отнесла выпечку. Потом она поспешно ушла, бормоча что-то про то, что кто-нибудь должен же пожалеть бедняжку. Как будто я не жалела. Как будто это не я рисковала своей репутацией. А Кика лишь пекла кексы.

Никки вошла и тут же увидела мою вторую гостью:

– О Боже! Это ты, Пилар?

Они стояли друг напротив друга: Пилар в своем суровом черном одеянии и Никки, разряженная, как обычно, во все цвета радуги. На ней были разноцветные брюки-дудочки, которые, казалось, разрисовали красками. Ярко-желтый обтягивающий топ с бантом посередине выреза. Ряды жемчуга на шее. Ярко-розовые босоножки на шпильках и такой же лак на ногтях. На плече висела зеленая сумка размером с небольшой чемодан.

Пилар была в таком же шоке, как и Никки, но быстро пришла в себя: