— Подари мне час твоего времени… Вернее, посвяти его не мне, а… — пылко шептала девушка, с мольбой сложив руки на груди.

— Даша, мы же договорились: я довожу тебя до места и возвращаюсь в офис. — Раздраженно перебил ее Миша.

— Я покину твой дом на две недели раньше. — Твёрдо произнесла она. — Мне очень тяжело… Не хочу посвящать тебя в подробности…

— Не нужно! Меня не интересует твоя жизнь. Думаю, ты просишь о чём-то важном, раз на кону целые две недели.

Миша следовал за Дашей по узким тротуарам больничного парка, наблюдая за неоновыми крылышками ее костюма, которые подпрыгивали в такт шагов и порхали от дуновения ветра. В кармане загудел телефон. Он остановился и посмотрел на фото эффектной брюнетки, хищно улыбающейся с экрана. Ангелина быстро остыла и снова пыталась сблизиться:

— Приеду к обеду. Занимаюсь семейными делами. Все, пока. — Отрапортовал он, ответив на звонок.

Даша улыбнулась, наблюдая за строгим мужем. «Семейные дела…» — интересно, он вправду считает это дело семейным?

Они подошли к одному из корпусов детской краевой больницы. К удивлению Миши охранник на входе не выгнал зеленую, переодетую пчелкой девицу, а вежливо поздоровался.

Даша нажала кнопку вызова лифта, когда Миша, не выдержав неизвестности, спросил:

— Во-первых, куда мы идём? А во-вторых, что требуется от меня?

Перехватил ее синий взгляд, поймав себя на мысли, что не может выносить его — притягательный, он гипнотизировал, словно морская бездна.

— Скоро увидишь сам. — Промолвила Даша, а Миша пересчитал веснушки на ее лице, настолько оно было близко.

— Странно, что тебя пускают в больницу. Я бы на месте охранника… — съязвил он, оглядывая больничный лифт.

— Я знаю твоё отношение ко мне. — Ответила она чуть слышно. — Давай ты не будешь демонстрировать его здесь?

Миша замолчал, раздосадованный ее словами. Его переполняла необъяснимая и слепая злость.

Лифт замер на нужном этаже. Миша следовал за хрупкой «пчелкой», про себя коря хулиганов, испортивших ее машину. Неизвестность пугала. Что, если Дашка выставит его в дурном свете или разболтает всем, что они женаты?

Даша остановилась перед входом в отделение.

«Отделение детской онкологии и гематологии» — прочитал Миша. Она достала из сумки два белоснежных чистых халата, бережно упакованных в целлофановые чехлы, бахилы и медицинские маски.

— Надевай. — Приказала Мише и принялась натягивать бахилы поверх кроссовок.

— А можно обойтись без всего этого антуража? — с издевкой спросил Миша, протягивая ей вещи.

— Нет! Ты представляешь смертельную опасность для детей, неужели не понятно?

Своим вопросом Даша попала в цель: непонятно, чуждо, безразлично — отношение Миши к окружающему миру умещалось в одном коротком слове.

Дашу ждали. Заведующая отделения с теплотой в голосе поздоровалась с девушкой, с опаской посмотрев на Мишу.

— Дашенька, ты по телефону не сказала, что случилось с машиной? Мы думали, ты не приедешь… — она ласково погладила девушку по плечу.

Миша молча стоял рядом, натянув медицинскую маску до самых глаз. Похоже, в больнице не было ни одного человека, считающего Дашу странной или неадекватной. Напротив, заведующая недоверчиво поглядывала на него самого.

— Мне помог Михаил Львович. — Промолвила Даша чуть слышно. — Если бы не он… — она с гордостью посмотрела на Мишу.

Впервые Миша осознал преимущество в плотно сидящей на лице медицинской маске: стыд затопил его румянцем до самых ушей…

Заведующая проводила их в просторное помещение. В центре его разместили стулья, расставленные рядами, а вдоль одной из стен соорудили импровизированную сцену.

Дашка начала готовиться к выступлению: вытащила гитару из чехла, достала шарики, маски, книги и прочие мелочи, заполнявшие огромную сумку.

Миша, как истукан, стоял поодаль в ожидании указаний. Она, угадав его замешательство, попросила:

— Сядь, пожалуйста, в первый ряд. Если понадобится помощь, я дам знать.

Он с облегчением плюхнулся на стул и слегка развернул его, чтобы видеть зрителей. Любопытные малыши заглядывали в зал, ожидая разрешения войти. Дашка все это время торопливо раскладывала на столе реквизит: шарики, дудки, небольшие детские книги, маскарадные маски из картона, альбомы с карандашами, игрушки.

Воспоминания вернули Мишу к отвратительному представлению на даче: так вот откуда у Фионы оказались в сумке шарики? И дудка, от звука которой Ангелина выронила вилку?

— Та-да-а-м! — прозвучало рядом, обдавая волной неприятных воспоминаний.

Малыши хлынули в зал, если это можно было так назвать… У Миши округлились глаза при виде них: бледные, с неестественно опухшими от препаратов лицами, они медленно переставляли ножками, держа за руку мам или медперсонал. На лысых головах девчонок были шапочки или косынки…

Последним в зал зашёл мальчишка лет двенадцати, держа в руках штатив для капельницы. Из его локтевого сгиба торчал катетер, багровой змейкой поднимаясь к пакету с кровью, установленному на штативе.

Дети улыбались, шутили, приветствовали веселую «пчелку»… Здесь не витала смерть… Скорее в каждой улыбке была жизнь, ее упорные попытки победить уныние и боль.

Детские глаза источали не страдание и равнодушие, напротив — они горели от шанса увидеть другую реальность, здоровую и счастливую.

Дашка взяла гитару и, пробежавшись пальчиками по струнам, заиграла знакомую мелодию.

Детская песенка лилась из ее уст мягким, глубоким потоком. Грудной, чуть низковатый голос с необычным тембром обволакивал, погружая слушателей в историю занимательного путешествия героя песенки.

С каждым аккордом и фразой из песни, внутри Миши что-то сжималось и сдавливало грудную клетку необъяснимой тяжестью инородного, чуждого ему переживания. Неужели в нем проснулось сожаление или участие?

Голос Даши заполнил пространство небольшого больничного зала. Выступление закончилось громкими аплодисментами зрителей, выкрикивающих девушке слова похвалы.

Миша ослабил галстук. Желая отвлечься от тянущего болезненного кома, прочно засевшего в груди, он подошёл к «пчелке» и предложил помочь. Она возилась в сумке, пользуясь коротким перерывом между номерами.

— Даша. — Окликнул жену Миша, коснувшись ее плеча. Девушка обернулась и впечаталась в его широкую грудь. Ее щеки залились румянцем, а синие глаза округлились от неожиданности.

— Ты? — прошептала она, отстранившись. — Я скоро закончу, пожалуйста, потерпи, ты же согласился… Я понимаю, что ты торопишься на работу, но…

Миша взял из её рук насос для шариков, напустив прежний невозмутимый вид, и тихонько ответил: