— Тише. Я просто хочу помочь. В его янтарных глазах отражалась неподдельная искренность.

— Помочь? Даша недоуменно смотрела на Мишу, не веря своим ушам.

— Сколько шариков надувать? — деловито спросил он.

— Э… Посчитай сколько деток в зале. Ещё нужны шарики для тех малышей, которые не смогли прийти на представление. — Ответила девушка, выкладывая на стол игрушки кукольного театра. Полчаса назад обыденные для онкологического отделения вещи шокировали Михаила, но теперь…

Выполнив просьбу жены, он вернулся на место, к зрителям. Даша показывала детям сценку из сказки «Теремок», ловко управляя игрушками, загадывала загадки, награждала победителей маленькими призами. Для Миши время пролетело как один миг.

А для ожидающих смерти малюток замерло на прекрасное мгновение сказки, умело разыгранной зеленой девчонкой.

После завершения концерта девушку окружили дети. Маленькие ручки передавали друг другу книги, раскраски, альбомы под звонкие возгласы: «Мне… И мне!» Даша выглядела счастливой и умиротворенной, ее усталость растворилась в детском смехе и словах благодарности родителей. Миг, за который девчонка заплатила двумя неделями фиктивного брака.

Миша никогда не видел столько человеческих эмоций, сосредоточенных в одном месте. Они бушевали, соревнуясь в силе и значимости. Любовь, сочувствие, благодарность, уныние по-доброму соседствовали с верой, отчаянием, жаждой жизни. В водоворот чужих чувств угодила его гордость за жену. Он гордился ею, черт возьми! Дрянной шантажисткой, подарившей обреченным на смерть мгновение счастья.

Даша подняла глаза и увидела устремлённый на неё взгляд. Какой же он сильный, ее Миша! Высокий, широкоплечий, с несгибаемым жестким характером, застыл, наблюдая за ней и, кажется, понимая ее чувства.

Зал опустел. Даша собрала шары и подарки и направилась в палаты. Михаил складывал реквизит жены в большую клетчатую сумку, когда к нему подошла заведующая. Моложавая, хрупкая женщина легко коснулась плеча Миши и промолвила:

— Спасибо, Михаил Львович за помощь Дашеньке! Вы не представляете, как мы все ее ценим! Детки, родители, медперсонал, мы… — она молитвенно сложила руки на груди.

— Давно она помогает… поддерживает детей таким способом? — выдавил он. Казалось, женщина почувствовала в его словах недоверие или сомнение.

— Почти полгода. — Ответила она. — Разве Даша не рассказывала? Простите, я не знаю… — стушевалась женщина, спрятав руки в карманы халата.

— Не рассказывала. — Сухо ответил Миша. — У нас нет доверительных отношений, чтобы делиться таким.

Он напрягся, ожидая следующего вопроса об их взаимоотношениях с девушкой. Заведующая понимающе посмотрела на Мишу и со вздохом ответила:

— Даша закрылась в себе после смерти Машеньки. Для нас, врачей, смерть привычна, мы видим ее каждый день и учимся не пропускать чужую боль через себя. Иначе, конец. Но Дашка… Она привязалась к Маше и Ульяне — детдомовским малышкам. Сколько я не бранила ее, не отговаривала…

— Маша умерла недавно? — произнёс Миша, мрачнея.

— Неделю назад. — Выдохнула женщина, а перед Михаилом явился образ подавленной и несчастной жены, которую он при случае унижал или обвинял.

«Тебя заберут в психушку…»

«У тебя галлюцинации от употребления всякой «дряни»»

«Странно, что тебя пускают в больницу… Я бы на месте охранника…» — ядовитым фонтаном бурлили воспоминания. Миша не понимал поступков жены, их логики и искренности.

Кто она, Даша? Хитрая и лживая лицемерка или благодетельница? Собственное смятение раздражало.

— А Ульяна? Неужели ей совсем некому помочь? Фонды, благотворители? — ответил Миша, усилием воли прогоняя мысли. Сегодня их оказалось слишком много.

Заведующая окинула взглядом опустевший зал и пригласила его к выходу. В коридоре они столкнулись с Дашей: улыбающаяся девушка несла на руках крошечную малышку с типичным, круглым от препаратов лицом.

— Спасибо, Михаил Львович, за помощь. — Строго поблагодарила она мужа, опустив взгляд на клетчатую сумку. — Отнесу Улечку в палату и поедем.

Заведующая шла следом за ними, на ходу благодаря девушку. Вторая больничная койка в палате Ульяны Субботиной — полуторагодовалой, больной лейкозом малышки, пустовала.

«Наверное, койка умершей Маши» — подумал Михаил.

Заведующая угадала его мысли и со вздохом промолвила:

— Ей можно было помочь. И многим другим детям тоже.

Миша вёз жену на работу. Он удивился желанию девушки поехать туда, а не домой, к разбитой машине. Казалось, для неё не имели смысла вещи. Во всяком случае, одевалась Даша неброско и странно, во все чёрное и большое… Так и машина не имела ценности больше, чем средство передвижения. Девушка сидела на заднем пассажирском сидении, умиротворённо рассматривая мелькающие за окном скверы.

Миша поглядывал на жену через зеркало заднего вида, сопоставляя в голове появившиеся выводы о Фионе с ее привычным образом шантажистки. Он затылком чувствовал, как тревожные мысли в голове жены сменились покоем. Посещение больницы потрясло его. Казалось, душу вывернули наизнанку, отковыряв на дне давно позабытые чувства. Сопереживание, сочувствие… Неужели он обладал ими когда-то? Взволнованный, Миша нарушил повисшую в салоне автомобиля тишину:

— Из-за этой девочки ты последнее время такая… подавленная?

Даша посмотрела на мужа и ответила:

— Да. Машенька… она… — помедлила, проглатывая ком в горле. — Уходя после представления, я прощаюсь с ними и надеюсь увидеть каждого малыша в следующий раз живым.

— Зачем тебе это? — не выдержал Миша, с силой сжав кожаный руль. — Ты рвёшь сердце, пропускаешь через себя…

— Можно я спрошу тебя? — промолвила Даша, переместившись от края к центру сидений. — Что ты хочешь для жизни?

— Ты имела ввиду от жизни? — уточнил Миша. Миновал последний светофор по дороге к кафе «Фиона».

— Нет, я правильно сказала: от жизни люди хотят для себя, а для жизни… Впрочем, если тебе не понятно, давай закроем тему. Мы приехали. — отрезала она.

Серебристый автомобиль бесшумно остановился возле кафе. Даша выпорхнула на улицу, шурша неоновыми крылышками. Они сверкали на солнце, подрагивая от дуновений ветра. События сегодняшнего дня взбудоражили Мишу, а вопросы девчонки добавили новых мыслей в его переполненную до отказа голову. Она решила свести его с ума, перекроить привычное мировозрение, перевернуть с ног на голову его жизнь, привычки! Черт!

— Постой! — он вышел из машины вслед за ней.

Девушка обернулась, с любопытством наблюдая за Мишей.

В ее синей бездне легко утонуть… Манящие, глубокие, живые глаза жены смотрели на него, как на увлекательное зрелище. Миша забыл, о чем хотел спросить.