два патрона, если оба уложены чётко в голову. Сколько уйдёт даже на одного ликера, если доведётся с такой тварюшкой встретиться, я сказать не могу. С одной стороны, в игре приходилось тратить минимум пять выстрелов из дробовика в упор или пару 40-мм гранат из… Хм, а это идея! Ведь как раз из следующего коридора можно будет попасть в оружейку, а там должны быть патроны, а ещё — гранатомёт. Да, однозарядный, зато простой как палка, и не такой разрушительный как доверенная мне четырёхстволка. Оставалось надеяться на то, что полицейские не успели выгрести вообще всё подчистую.

− Я 'ОЙДУ, − вызвался я добровольцем. — ЛУЧШЕ НЕ ТРАТИТЬ 'АТРОНЫ.

Мисс Валентайн подарила мне взгляд, выражающий обеспокоенность (эх, приятно, чёрт подери). Но она уже видела меня в действии, и поэтому возражений не последовало. Да и обычные зомби на меня не реагируют, поэтому убрать я их должен без проблем. Что ж, пора поработать ручками…

***Карлос Оливейра — в неясных чувствах, там же***

Смятение и неуверенность. Этими двумя словами можно было полностью охарактеризовать состояние Карлоса последние так часов восемь.

Нет, оно не было связано с зомби, хотя безусловно, твари добавляли определённый флёр хаоса в и без того не слишком упорядоченные и ровные мысли мужчины. Последние события закручивали нервы в просто неприличных размеров узел, норовящий вскорости лопнуть. Злостная корпорация, занимающаяся бесчеловечными экспериментами, эпидемия вируса, что превращает людей в тупых зомби, знакомство с девушкой, одним лишь взглядом укравшей его сердце, а ещё − Немедан.

О, последний был на вершине списка факторов, которые Карлоса вводят в смятение.

Всё началось ещё когда Джилл вышла на связь с подстанции — Оливейра откровенно не находил себе места. Хотелось пойти с ней, пообщаться, да и просто помочь. Но у него были свои задачи, и девушка пошла одна.

Только вот вышла на связь она очень быстро, сообщив, что нашла гражданского и подстанция включена. Стоило уже тогда задуматься, почему человек был на подстанции, а не пытался спрятаться или бежать из города, но это ладно… Ошибка самого бойца была куда страшнее.

Сам Оливейра считал, что он всё сделал правильно − исходя из того, как всё выглядело, конечно. В поезде находится непонятное существо, лишь отдалённо похожее на человека, а Николай попытался того пришпилить хотя бы ножом. Они с Ти поняли друг друга без слов и, выпустив из вагона Зиновьева, открыли огонь по этому странному существу, что выглядело как зомби после очень немалого курса серьёзных анаболиков.

Только вот оценка ситуации была неверной, о чём им не преминул сообщить капитан — в весьма жёсткой и грубой, но от того не менее заслуженной (это признавал даже сам Карлос, отличающийся завидным упрямством) форме. Стало совсем не до смеха: оказалось, что во всём повинен директорат 'Амбреллы', а существо, на которое они столь опрометчиво напали было плодом экспериментов корпорации, и имело имя — Немедан.

Как выяснилось, это тот самый 'гражданский', о котором говорила Джилл. И чёрт подери, но он видел, что к этому существу Джилл испытывала большую симпатию, нежели к нему, Карлосу! Это очень сильно било по самолюбию латиноса. Но было ещё кое-что, что било уже по куда более больному и уязвимому месту — по мировоззрению.

Оливейра был идеалистом, не особо этого стесняясь и не видя в этом проблемы… До сегодняшнего дня. Ведь ещё утром он считал 'Амбреллу' отличными ребятами: те вытащили его чуть ли не из-под плахи, дали американское гражданство, отличный заработок (три тысячи долларов в месяц без учёта премиальных на дороге не валяется), перспективу дальнейшего роста и самое главное — благую цель. Да, цель была самым главным фактором, что склонило Карлоса на сторону корпоратов. И ведь ему не раз приходилось охранять людей, ни одного проваленного задания! Даже пару раз боролся с последствиями стихийных бедствий — корпорация реально помогала людям, и слоган, который звучал как 'Наше дело — сама жизнь' был очень близок бразильцу, который не раз убеждался в его правдивости! Но конкретным людям он доверял всё же больше, чем огромной и безликой компании.

Суровый и мудрый Михаил вызывал у него неподдельное уважение с тех пор, как он впервые поступил под его командование, со временем лишь укрепив свой авторитет. И если капитан говорил, что Николай, который самому Карлосу не очень-то и нравился своим откровенно меркантильным характером, чуть его не угробил… Что Немедан его спас от ножа в шее, а во всём виновата 'Амбрелла'… Что ж, это было тяжело для дуального мировоззрения Карлоса, но вполне терпимо — да и вопроса о доверии кэпу не было.

А вот Немедан стал уже куда более серьёзным испытанием. Для привыкшего делить мир лишь на два тона Карлоса этот незнакомец был слишком крепким орешком. Увы, такое деление было очень незрелым, и в голову 21-летнего парня ещё не смогла пробиться мысль о том, что мир сплошь состоит из полутонов. Немедан же целиком из этих полутонов состоял, что мешало определиться латиносу в своём отношении к нему.

С одной стороны, Карлоса поедала злость к корпорации, причудливо сплетающаяся с сильнейшей жалостью к Немедану: ведь тот когда-то был человеком, над которым неизвестно зачем издевались в лабораториях, изуродовав и обезобразив до такой степени, что даже выхлебав целую бочку кашаса (вот этого напитка любителю крепкой выпивки сейчас точно не хватало), его нельзя было назвать человеком. Жуткая судьба, которой не пожелаешь даже злейшему врагу.

С другой же стороны, была очень серьёзная настороженность: плащ, который не берут пули, могучая фигура, которой оставалось лишь завидовать помешанному на собственной физической форме Карлосу, руки, которыми тот отправлял зомби в нокдаун абсолютно играючи (благо, довелось увидеть пару раз это зрелище, когда их группа добиралась до отделения). А если тот что-то замышляет? Вдруг он смог перехитрить капитана? Карлос не мог даже дать самому себе ответ, с какой целью это должен делать Немедан. Всё просто: а что, а вдруг?

Но самая мякотка была в другом: на стороне Немедана были симпатии девушки, что так приглянулась самому Оливейре! Он это явно видел, буквально чувствовал! Латинос был тем ещё ловеласом, ведущим настолько беспорядочную половую жизнь, насколько это было вообще возможно в его положении. Скажем так, количество девушек в возрасте от двадцати до тридцати лет, коих было немало на базе корпорации и которая была основным местом дислокации их отряда, с которыми имел отношения Оливейра, было просто зашкаливающим. Что вело к