последний полет и ваша улыбка, как и ваши слова тут не к месту. Князь Санндерс беспокоится за свою истинную и это совершенно нормально в его положении, вам бы следовало проявить немного участия.

Я вижу, что Салемс хочет что-то ответить, но изо всех сил сдерживается. Конечно, ему неприятно, что такая юная девчонка отчитывает его, словно нашкодившего щенка.

Встречаюсь глазами с серьезным взглядом молодой истинной императора и всю мою злобу и ненависть к Салемсу словно бы гасят ее холодные глаза. Да что это за женщина? Откуда в таком юном создании столько глубины и силы?

— Простите, — цедит сквозь зубы Салемс, и я не без удовольствия отмечаю, как он раздраженно кривит рот.

Салемс кланяется Лилиане, бросает взгляд на меня и не говоря больше ни слова, уходит прочь с площадки. За ним вереницей устремляется группа князей с меньшим влиянием. Каждый из них, уходя, бросает враждебный взгляд на меня и я чувствую, что если бы здесь не было истинной императора и архимагистра, они бы с удовольствием растерзали меня голыми руками. Они словно шакалы, ждущие своего часа.

Салемс явно что-то знает… Но откуда? Он говорит так, словно уверен, что моя истинная не беременна на самом деле. Словно знает, что вернуться ей не удастся. Словно знает, что ее ждет неминуемая гибель.

От одной мысли об этом внутри меня скручивается тугой узел боли.

Нет... Анна не может умереть. Этого не может случиться. Я должен гнать от себя эти мысли.

— Это безумие, тихо говорю я, едва сдерживая готовый вырваться наружу гнев. — Император не должен был подвергать будущее империи такой опасности. Что если она не сможет найти дорогу? Что если она погибнет? Неужели вы не могли отговорить его?

Я смотрю сначала на Тайдела, потом на Лилиану.

Ветер треплет ее черное платье. Она молча отходит в сторну, на то место, откуда взлетел дракон.

Лилиана нагибается, и осторожно трогает рукой край огромного следа дракона, отпечатанный на земле, последний след императора.

Она не плачет, но я вижу, как дрожат ее тонкие пальцы.

Я, чувствуя, как злость в моей душе постепенно сменяется намеком на жалость терпеливо жду. Наконец, она подходит ко мне.

Лилиана заглядывает мне в глаза и долго смотрит, словно пытаясь прочитать что-то в моей душе. Я хочу отвести взгляд, но попади я в десятое пекло, если не выдержу взгляда девчонки.

— В вас ведь совсем нет веры, Каэн, — наконец, говорит она своим спокойным мелодичным голосом.

— Это уж слишком…

— Я не хотела оскорбить вас, князь, -- перебивает она меня, — но я вижу только страх в ваших глазах. Страх и бесконечную злость. Никакой веры и… лишь капля любви к вашей истинной.

Еще не хватало, чтобы эта девчонка учила меня и рассказывала мне что я чувствую, кем бы она ни была — она слишком много себе позволяет. Нужно немедленно осадить эту молодую лошадку.

— При всем уважении, ваша светлость, -- говорю я, — вы не понимаете о чем говорите. Вы не знаете, каково мужу видеть собственную жену, отправляющуюся в самоубийственный полет с обезумевшим…

— Немного уважения, Каэн, хотя бы ради той любви, что испытывал к вам император, — говорит она спокойно и я слышу удивительную твердость в этих словах.

Она хороша, очень хороша. Мне приходится признать, что эта девушка была бы исключительно хорошей императрицей. Если даже я едва выдерживаю ее взгляд и ее слова, как она могла бы влиять на кого-то попроще?

Не могу врать самому себе, от ее слов меня словно бы окатывает ледяная волна, но я не подаю вида. Еще не хватало, чтобы я дрогнул перед ней. Меня можно застать врасплох, но я никому не позволю так со мной разговаривать.

— Вы не понимаете, о чем говорите, Лилиана, вы слишком юны— приближаю я свое лицо к ней. МНе хочется взять эту девочку за плечи и потрясти, чтобы сбить с нее эту напыщенную ледяную корку, которую она, вне всякого сомнения, носит на себе, как панцирь, и возможно, даже гордится собой.

— Думаете не понимаю, Каэн? Разве не я потеряла сегодня мужа? У вас хотя бы есть надежда, а я совершенно точно знаю, что мой истинный уже не вернется, и совсем скоро я потеряю с ним связь навсегда. Умрет половина моей души, погаснет свет, который хранил меня. И это случится совершенно точно. Все, что мне осталось — его след на песке и тяжелая боль предвкушения скорого конца. Неужели вы думаете, что ваша гордость сильнее моего горя? Неужели думаете, что ваша ярость сильнее моей веры?

К собственному удивлению, услышав эти слова, я чувствую укол стыда. Редкое для меня чувство. Она ведь не знает, что вернуть мою Анну может только чудо… Она не знает, что моя любимая, скорее всего сгинет где-то в горах вместе с императором. Она почти уверена, что я стану новым наместником императора, когда Анна вернется. И для нее это не «если», а «когда». Эх, Лилиана, если бы ты только знала, что это не так.

Чем больше я говорю с ней, тем больше чувствую, что в глубине, там, за этими холодными глазами, скрывается теплая и ранимая девочка, которая хочет защиты, хочет безопасности, хочет надежды.

Стоит ли мне привлечь ее, пообещав ей защиту? Или она воспримет мое предложениее, как оскорбление? Найду ли я в ней союзницу, когда пройдут дни и недели, а Анна все так же не вернется?

А защищать ее мне скорее всего придется. Салемс и его союзники, уходя, бросали злобные взгляды не только на меня, но и на нее. Для них она точно такая же помеха на пути к власти, как и я.

Глава 30

Анна

Я сжимаю медальон в ладони, и ощущаю как он приятно холодит кожу. В это же мгновение я чувствую, как тревога и страх, охватившие мое сердце, казалось, без остатка, понемногу отступают и в голове