и ведут дрожащего от холода зверька туда. Мышка не обдумывает, как посреди зимы в пустыне появились зелёные деревья, она спешит отогреться и покушать.

Вдруг мышка приседает на задние лапы и прислушивается — грызуна что-то насторожило.

Снег взрывается, выпуская из себя быструю хитиновую тень. Два удара острыми лапами проходят мимо, но третий попадает точно в цель, пронзая тщедушное мышиное тельце.

Химера возвращается в нору, откуда вылезла, и там принимается поедать мышь. На кого-то питательнее мышей монстрик уже не рассчитывает: стремительные атаки выходят медленными, и вступать в схватку с противником из монстров химера не желает.

Пока не желает. Странная сила по крупице наполняет тварь, усиливает ее. Если бы химера ела достаточно, она бы увеличилась в размерах, но рацион её составляют одни мыши, которых ещё нужно подкараулить и поймать, не попадаясь на глаза ненавистному двуногому, что каждое утро выходит из-за прозрачной стены и убивает монстров, пришедших на вид и запах зелени. Поэтому энергия копится и меняет химеру иначе. Делает чуть быстрее, чуть приспособленнее к холоду, и копится для какого-то важного и крупного изменения. Монстрик даже не представляет, каким это изменение будет, но ему очень хочется, чтобы то позволило убить двуногого, который убил Хозяина.

Химера доедает мышиные лапки и спешит под снегом в другое место. Сегодня нужно обойти вокруг стены и поймать ещё нескольких мышей. Тогда холод на время отступит.

* * *

У стражника-адепта, дежурящего снаружи барьера, сегодня был сложный день.

Впрочем, день-то начинался как обычно, а вот в обед, стоило заскучавшему адепту зажмуриться и от души зевнуть, с подвыванием, с потягиванием, как произошло нечто страшное. Когда стражник открыл глаза, увидел в трёх метрах от себя огромного черного зверя. Зверь был похож на волка, если бывают волки трёх метров в холке, со скорпионьим хвостом и шестью лапами. Кажется, именно его описывали отряды охотников: зверь играючи разрывал даже монстров с ядрами.

От чудовища давило ужасом. Адепт чувствовал себя так, будто разбежался и сиганул в пропасть. А теперь — летит вниз, обгоняя свой крик.

— Мама, — выдохнул стражник. По ногам практика потекло что-то тёплое, приятно согревая на морозе. Произойди дело за барьером, было бы ужасно стыдно за свою слабость, но сейчас стражнику было не до стыда. Он отчаянно хотел жить.

Между тем монстр не нападал. Плоть чудовища вдруг поплыла, уменьшаясь, белея на глазах. Спустя минуту на снегу стояла живая кукла вроде той, на которой отрабатывают удары копейщики, или лучники учатся стрелять. Вместо глаз, носа, рта — плоская поверхность.

Адепт заскулил, отползая. Мысли о боевом артефакте выветрились из головы. Сегодня на сторожевой пост поставили явно не того человека, которого стоило бы.

Кукла ощупала лицо сплавленными пальцами ладоней. Потом, будто вспоминая, как двигаться, сделала неловкий, неестественный шаг… и завалилась на снег.

Возвращаться в человеческое тело было нелегко, непривычно. Лицеус Синебород с трудом удерживал инстинкты, требующие защититься от холода густой шерстью, стать куда сильнее и крупнее, отказаться от балансирования на двух ногах и опуститься на четвереньки, в гораздо более удобную позу. Отрастить пасть побольше, клыки острее.

Вместо этого маг четвёртого ранга — теперь уже четвёртого — пытался вспомнить, как он выглядел раньше. Увы, воспоминания об этом возвращались неохотно, память вместо вида человеческого тела подсовывала клыки, щупальца, даже крылья — за полуторамесячный забег Лицеус успел побывать всяким разным. Можно было перевоплотиться в скулящего возле барьера человека, но походить на жалкого, седого и обоссавшегося адепта Лицеус не хотел, потому вспоминал себя.

Прошло не меньше часа, прежде чем Лицеус осмотрел себя и понял, что вернулся к прежнему облику. Осталось лишь отрастить пальцы на ногах и подправить лицо, а то почему-то маги и адепты, скопившиеся за барьером, дрожат и готовят самые мощные заклинания.

Лицеус телепортировался в свой кабинет, успев ощутить, как древняя магия барьера пытается его остановить… и проходит мимо, не в силах коснуться.

Раньше удавалось перемещаться лишь из барьера наружу, но теперь новые возможности играючи справились с кажущейся непостижимой задачей. Это было даже проще, чем снова стать слабым двуногим. Впрочем, от удовольствия нарастить прочнейшую чешую под нежной человеческой кожей Лицеус не отказался.

— Адъютант! — рычит Лицеус. Спустя долгих восемь секунд, проведённых возле зеркала, в кабинет вбегает помощник.

— Слишком медленно! — рычит директор, и адъютант падает на пол, зажимая уши. — Мне нужны списки всех магов, что есть в школе и не заняты обучением. Предоставь мне их как можно быстрее. Пришло время им поработать на благо школы и вычистить библиотеки Закатного луча и Павших духов от всего, что я сочту за контрибуцию. И объяви всём, чтобы больше не трогали врагов: после моего визита то, что останется, считать врагом будет зазорно.

В доп. материалах к книге теперь есть куцая карта, составленная по просьбе подписчика. Пока такая — нарезанная в бесплатном редакторе, но как художник закончит с текущим заказом, возьмется за топовую. Наверное, возьмется — пока я ей рисовать карту не предлагал)

Глава 13

За три дня я довёл сад до прежних, осенних кондиций, и даже перешагнул через них: осенью у меня не было грядок с магическими растениями, а сейчас — вот они, широкие, длинные, с разлапистыми маленькими кустиками.

Я даже начал работать над заказом Ниаз: медитировал в лесу, фильтруя через искру монструозные объемы энергии, которые вливал в корни под собой. И лишь маленькую часть энергии, совершенно ничтожную по сравнению с огромным объемом, пропущенным через себя, я вливал в камень души.

Камень заполнялся ударными темпами: с моими характеристиками это получалось легко. Но однообразие занятия невероятно угнетало: собрать энергию — слить в корни, слить в камень. Собрать снова…

На четвёртый день я проснулся и не захотел идти в сад и продолжать изрядно осточертевшее занятие. Меня мутило от мысли, что сегодня придётся заниматься тем же, чем вчера и пару дней до этого. Я даже ощущаю, как натружено гудят энергоканалы, хотя ощущать их вообще не должен! И если это — самовнушение, то весьма реалистичное.

Двигаясь на автопилоте, я оделся, умылся, выпил необходимые зелья и вышел в сад.

Слабенькая вентиляция отличается некой особенностью: теперь под куполом влажно, пахнет прелой листвой, цветами.

Я бездумно прошёлся мимо фруктовых деревьев, шуганул порывом ветра дятла, который все утро мешал мне, пытаясь найти насекомых в абсолютно