вокруг столиков и на спор дёргали молодых женщин за юбки. Ко мне не подошёл ни один. Видимо, я представляла собой не слишком-то приятное зрелище.

– Впервые я побывал в «Макдоналдсе» в двадцать три, – вдруг произнёс Роман, и мне пришлось поднять на него глаза. – В нашем городе его открыли на первом этаже ЦУМа в конце две тысячи тринадцатого, как раз перед самым Новым годом. Второго или третьего января, когда я пришёл туда с одним своим другом, работало только окно «На вынос». Не знаю, что случилось в зале, но на улице очередь заворачивалась змеёй. Одна из женщин, которая стояла перед нами, сказала, что видела такое только в эпоху перестройки, когда в магазин привозили какой-нибудь дефицит вроде импортной посуды.

Помешав деревянной ложкой кофе, я посмотрела на парочку за соседним столиком. Светловолосый парень лет двадцати пяти накидывал пальто на девушку примерно моего возраста. Она громко смеялась и называла его Пусей. Мне до дрожи в коленях захотелось быть на её месте.

– А я в первый раз попробовала бургер в семнадцать. В Ч*** нет ни «Чикена», ни «Макдоналдса». Меня уговорила сходить подруга, причём как раз сюда. Честно говоря, я до сих не поняла, за что люди так любят фастфуд.

Роман усмехнулся и, макнув картошку в соус, смачно запихнул её в рот.

– Порой ты кажешься мне старше своих лет.

Я снова пожала плечами. Мне не раз говорили такое, но я давно научилась пропускать эти слова мимо ушей. Разговаривать хотелось всё меньше, и в сложившейся ситуации я могла порадоваться только одному: завтра у меня последний зачёт, а значит, тридцатого я смогу уехать к бабушке и провести с ней целую неделю. Пить чай на травах, есть лимонные кексы и хоть немного перестать думать о плохом.

– Значит, на праздники ты уезжаешь в Ч***?

Поджав губы, я вздохнула. И как можно быть такой дурой? Произнести что-то вслух и не заметить.

– Да, до восьмого января. Мне, наверное, надо отдать ключи?

– Оставь, а то потом, как в дом попадёшь?

Промолчав, я опять уткнулась в свой кофе. Биг Мак доедать не хотелось, и я отчаянно искала возможность незаметно выбросить его остатки в урну.

– Колесо обозрения видела?

– Нет, схожу после праздников. Вряд ли с него снимут гирлянды сразу после Рождества.

Роман откинулся на спинку стула и, широко зевнув, прикрыл рот ладонью.

– А что твой город? Его украшают к Новому году?

– Украшают, но, конечно, не так, как здесь. Ставят ледяные фигуры, наряжают ёлку возле заводских проходных, а в парке развешивают гирлянды. Но у нас город маленький, а после того, как большая часть цехов закрылась, стал ещё меньше. От силы тысяч тридцать, достойную работу найти трудно. Я и училась всегда хорошо только затем, чтобы поступить в университет и уехать. Не хотела продолжать видеть вечное пьянство из-за нехватки рабочих мест, не хотела жить, как…

«Как мама, – чуть было не произнесла я, но вовремя прикусила язык и закончила вполне демократичным: – Как другие люди».

Собрав мусор в пакет, Роман пристально посмотрел мне в глаза:

– И куда можно пойти работать после окончания мехмата?

– Да много куда, – развела руками я. – Например, учителем математики.

– В школу после мехмата – это серьёзно. – В глазах Романа заплясали ироничные искорки.

– Можно в банк, можно в IT-технологии, можно инженером на завод.

– И куда собираешься ты?

Я сгорбилась и уронила руки на колени. Так далеко о своей жизни я никогда не думала, потому что с детства была приучена ставить себе небольшие цели и добивалась их по очереди. Сначала высокий балл на ЕГЭ, потом успешное поступление в ВУЗ, потом сдача сессий без троек, диплом и наконец, как следствие, работа…

‒ Ясно. – Роман подпёр рукой подбородок совсем как Николай Андреевич и посмотрел куда-то мимо меня. Выражение его лица сделалось странным, и, хотя нас разделяло максимум сантиметров пятьдесят, мыслями, казалось, он был за сотни километров отсюда. – Прости, что не послушал тебя тогда, когда ты говорила о Николае Андреевиче. Его действительно следовало показать психиатру.

Деревянная лопаточка, которой я помешивала латте, выскользнула из рук и упала на пол. Не зная, как реагировать, я запинала её ногой под стол и поспешила сменить тему разговора. Говорить о странном поведении Николая Андреевича сейчас, на мой взгляд, было уже бессмысленно.

– Я вот всё думаю, как Пёс нашёл его могилу?

– Николай Андреевич часто брал его на кладбище к Наташе. Наверное, Пёс решил поискать его там.

Кивнув, я допила остатки кофе и, чтобы прервать затянувшуюся паузу, спросила:

– А Ваша жена где училась?

– У нас с ней всё было просто. Я в меде, она в педе. Собиралась преподавать английский язык.

– Nobody knows who I am, maybe you would understand…*

Прищурив глаза, Роман нервно дёрнул подбородком.

– Я закончила школу с французским уклоном, а это строчка из какой-то песни. Слышала несколько раз по радио вот и запомнила. Красиво звучит. – И мои губы отчего-то растянулись в улыбке.

Когда мы наконец покинули «Макдоналдс», на улице действительно похолодало. Буквально за час столбик термометра опустился градусов на десять, однако мороз странным образом взбодрил меня, и я заспешила к остановке, не позволяя себе подвергнуться искушению сесть в серебристый «Volkswagen Polo» снова. Роман дождался автобус вместе со мной, и когда тот наконец приехал, я помахала своему провожатому рукой и прошептала одними губами: «Спасибо».

* * *

В Ч*** я вернулась тридцатого декабря вечером. Бабушка встретила меня на пороге в цветастом переднике. Её нос был испачкан в муке, а на правом запястье застыла капелька малинового варенья. Скинув сапоги и пуховик, я тут же почувствовала себя лучше. Мама улетела ещё вчера, а потому в доме никто не кричал и не жаловался на жизнь.

Всё утро тридцать первого декабря я наводила в квартире порядок. Смахивала вековую пыль с антресолей, пылесосила ковры и до блеска натирала пол со специально купленным для этой цели средством. Закончив с уборкой, я взялась за украшения. Мне с детства нравилось наряжать ёлку и развешивать по дому старые советские гирлянды в виде шишек, мишек и фонариков. Бабушка вовсю хлопотала на кухне, а я, высунув кончик языка от нетерпения, трепетно вытаскивала из небольшой коробки многочисленные шарики, домики, свечи и хлопушки.

– Светуль, что готовить-то будем? – спросила бабушка, когда