– Евгения, вы представляете, во сколько вам это обойдется? – нахмурил брови Евсенко. – Проезд на автобусе – это раз, одной тысячей не обойдетесь. Во-вторых, мы едем на четыре дня, то есть вам придется платить за проживание. Насколько я помню, сутки стоят две с половиной тысячи, умножьте это на четыре. Ну и, наконец, питание. Это еще плюс полторы тысячи в день. Вы в состоянии потянуть такие расходы?

– Итого получается примерно двадцать тысяч, – быстро посчитала я в уме. – Долларов или евро?

– Рублей… – растерялся преподаватель. Я снисходительно улыбнулась.

– Уважаемый Алексей Геннадьевич, у меня хорошая работа, и я в состоянии потратить такую сумму. Деньги для меня – не проблема. Если вопрос только в материальных средствах, то я с радостью оплачу все расходы.

– Надо же… – потрясенно проговорил Евсенко. – Я могу переговорить с директором, но, насколько я знаю, в лагерь можно поехать за свой счет, если вы не учитесь и не работаете в училище. Если вам так хочется, мы можем с вами, в принципе, договориться по поводу дополнительных уроков. Вам завтра удобно будет подойти с утра? Пройдем с вами хотя бы кубик для начала…

– Я абсолютно свободна! – заверила я его. – И готова платить за уроки любую сумму, думаю, вы уже поняли!

– Индивидуальный урок будет стоить тысячу рублей в час, – заявил преподаватель. – За два часа, соответственно, две тысячи. Если эта сумма вас устраивает, приходите завтра к девяти утра, я с вами позанимаюсь.

– Без проблем! – широко улыбнулась я. – Завтра приходить в эту же аудиторию?

– Да, все верно, – кивнул головой Евсенко. – Возьмите с собой принадлежности для рисунка. Если хотите, можете оставить бумагу тут, чтоб не таскать с собой. Охраннику скажете, что вы ко мне, и он вас пропустит. Только документы не забудьте, без них вы не сможете пройти пропускной пункт.

– Я поняла, – снова улыбнулась я.

– Раз все понятно, можете возвращаться к своей работе. У нас осталось двадцать минут до конца занятия, если хотите, попробуйте построить хотя бы одно геометрическое тело. На отдельном листе – натюрморт вам пока рано рисовать…

Я поблагодарила Алексея Геннадьевича и вернулась за свой мольберт. Села на стул и задумалась. Конечно, меня радовало, что с поездкой в лагерь все получилось до смешного просто, но в то же время я понимала: вместе со студентами и преподавателями в лагерь может попасть кто угодно. В том числе и злоумышленник, отправляющий Кире письма-угрозы. Первым подозреваемым на роль преступника у меня оставалась Катя Щеглова, но я допускала мысль, что возможно, ошибаюсь. Кире мог вредить любой человек – даже этот Алексей Геннадьевич, о котором я ровным счетом ничего не знаю. Или кто-нибудь из толпы абитуриентов – ведь мне неизвестно, что это за люди и с какой целью они ходят на подготовительные курсы. На месте злоумышленника я бы постаралась проникнуть в училище, чтобы добраться до Киры. В мастерской сейчас находилось девятнадцать человек, вместе со мной и преподавателем – двадцать один. Вполне возможно, мне предстоит собрать досье на каждого из них, и вся надежда – на завтрашнее занятие с Алексеем Геннадьевичем. Быть может, я смогу узнать у него хоть какую-нибудь информацию о посетителях подготовительных курсов…

Глава 5

На следующий день мы снова встретились с Кирой у нее дома. После занятий на подготовительных курсах я дождалась девушку, которая не хотела уходить домой – ей во что бы то ни стало надо было закончить натюрморт. Мне пришлось ждать ее до половины седьмого вечера. В мастерской она была одна, остальные студентки разошлись по домам, едва закончились официальные по расписанию пары. Все это время я уговаривала Киру поехать в лагерь, доказывая ей, что со мной она будет в безопасности. Девушка сопротивлялась как могла, однако в конце концов вынуждена была уступить и согласиться. Я клятвенно пообещала ей, что во время практики с ней ничего не случится, и, кажется, она мне поверила. Увы, это была единственная моя победа на сегодняшний день. Я пыталась узнать у Киры хоть что-нибудь о преподавателе, заменяющем Сергея Николаевича во время его болезни, но девушку, похоже, не интересовало ничего, кроме учебы. Сомневаюсь, что она помнила, как выглядит Алексей Геннадьевич. Мне удалось лишь узнать, что Евсенко «объясняет понятнее, чем Сергей Николаевич, и если бы он вел у живописцев композицию, сдать ее было бы намного проще».

Словом, в среду ровно в девять утра мы с Кирой зашли в училище. Она – на свои обязательные пары, а я на дополнительное занятие у Алексея Геннадьевича. Я была настроена решительно, ведь за два часа урока мне нужно было выведать всю информацию как о абитуриентах, так и о самом преподавателе. Приходилось надеяться на собственное мастерство импровизации – к счастью, за словом в карман я не лезла и могла разговорить кого угодно.

Евсенко опоздал минут на пятнадцать. Я уже думала, что он забыл об индивидуальном уроке, но наконец услышала шаги, и вскоре появился сам преподаватель. Он торопливо подошел к двери мастерской, на ходу поздоровался со мной и открыл аудиторию. Я вошла вслед за ним.

– Итак, перейдем сразу к делу, – объявил Алексей Геннадьевич, попутно убирая шар с постановки. – Построение куба. Евгения, знаете ли вы что-нибудь об угловой перспективе?

Я отрицательно покачала головой – врать было глупо, и преподаватель сразу бы понял, что я совершенно ничего не слышала ни о какой перспективе в рисунке.

– Ладно, сейчас объясню, – он подошел к шкафу, где стояли гипсовые фигуры, и извлек оттуда толстый талмуд, на котором была изображена голова какого-то человека.

– Советую приобрести вам эту книгу, она продается во всех книжных магазинах, – проговорил он, показав обложку. – Здесь объясняются принципы построения простейших геометрических тел, головы и фигуры человека. Если финансовые возможности есть, то купите книгу, не пожалеете. Она пригодится в вашем дальнейшем обучении.

Он быстро перевернул несколько страниц и ткнул пальцем в схему – изображение маленького кубика, под которым была проведена прямая линия.

– Вот пример линейной перспективы. Мы видим линию горизонта и кубик над ней. Обратите внимание, что левые ребра куба, если их продолжить, сходятся в левую точку схода на линии горизонта, а правые – соответственно, в правую…

Говорил Евсенко быстро, периодически сыпал малопонятными мне терминами, а мне