– Ник и Оливер по большей части сами виноваты в том, что соперничают друг с другом. Но, миссис Гросс, называя их своими сыновьями, вы хоть раз задумались о том, с чего всё началось? Не с материнской ли любви, которую вы не смогли им дать в равной доле? Уж извините за наглость какой-то студентки, но я вам посоветую либо не строить из себя больше, чем вы являетесь на самом деле, либо соответствовать своим словам: быть матерью им обоим.

Тишину столовой после моих слов разрезает звонкая пощёчина, а левую сторону моего лица обжигает боль.

– Да как ты смеешь!

– Мама!

Рядом со мной вырастает Никлаус, берёт меня за руку и ведёт на выход.

– Не смей с ней общаться, Никлаус! Остановись немедленно!

– Оставь их в покое, Линда. И меня. Мне не нужна ни твоя защита, ни чья-либо ещё. Всё услышали?!

– Оливер!

– И хватит отгонять от меня девчонок, словно тебе в самом деле есть дело с кем мне общаться. Как, впрочем, есть дело до меня!

– Но Оливер…

За спиной хлопают двери, обрывая слова Линды Гросс, но Никлаус не замедляет шага ни на мгновение.

Я оборачиваюсь себе за плечо и не могу поверить в то, что это всё сейчас происходило на самом деле…

Что я натворила?

– Никлаус, мне так жаль…

– О чём конкретно ты жалеешь, Новенькая?

Снова Новенькая? Он точно зол. Ну вот кто тянул меня за язык?..

Мы выходим на воздух и направляемся к парковке, к машине Ника. И только тогда, когда мы садимся в неё, Никлаус заговаривает со мной.

– Дай посмотреть, – просит он, протягивая ко мне руку и обхватывая пальцами подбородок. – Болит?

– Немного, – выдыхаю я, наслаждаясь его тёплым прикосновением.

В последние дни он невозможно редко ко мне прикасается… И поцелуи всегда короткие и едва уловимые. И, если честно, я не знаю, что думать по этому поводу…

– Не могу поверить, что она влепила тебе пощёчину, – сжимает Ник челюсти, а затем вновь смотрит на мою щеку и осторожно гладит её подушечкой большого пальца. У меня замирает сердце. – Мне жаль, Аня…

Он смотрит мне в глаза, и его собственные, вспыхнув, темнеют, словно он увидел в моём взгляде что-то приятное. Желание? Оно так очевидно? Ну, конечно, очевидно! Я же сейчас только и могу, что думать о его губах и о том, что они вытворяли со мной там, на территории аэропорта. Вот бы вернуться туда во времени хотя бы на мгновение…

Никлаус подаётся ближе, моё сердце подскакивает к горлу, и я неосознанно приоткрываю губы, но он всего лишь легонько касается губами моей щеки и, отстранившись, заводит двигатель. Коротко смотрит на меня и подмигивает:

– Свалим отсюда, ладно?

Я киваю, сглотнув обиду, и пристёгиваю ремень безопасности.

Отвернувшись к окну, я пытаюсь проанализировать то, что сотворила Лу, то, к чему это привело, и какие будут последствия.

Итак, Оливер Гросс не просто разозлился из-за выходки Лу, он расстроен. Ему по-настоящему обидно, что уже вторая девушка во всеуслышание сказала, что сам по себе он ничего из себя не представляет.

Вот только это неправда, и его обида вполне логична. Да, Ол помешан на своей популярности, но она в некоторой степени заслужена. Он же боец! Не счесть сколько побед в своём виде спорта он принёс колледжу. Я и сама хорошо помню, как он был хорош на прошедшем турнире.

Следующее. Лу с ним спала. Я не знала об этом, но догадывалась. Бэлл намекала на что-то подобное, когда рассказывала о девочках в окружении Оливера. Я считаю, что отношения такого рода были взаимовыгодными. Они пользовались друг другом, опять же, ради популярности и удовлетворения собственных потребностей. И их нельзя осуждать, в конце концов, это их выбор. Но Лу… Если быть объективной, то моя подруга слукавила, назвав Оливера мерзавцем. Потому что и сама не идеальна в этом плане.

Да никто не идеален!

В том числе, и я.

Многое из того, что сказал Оливер, – правда. И я рада, что попросила у него прощения.

Единственное, в чём он ошибся, так это в том, что Никлаус никого и ни во что не ставит. Не знаю, моя ли это заслуга, но Ник изменился. То есть он меняется каждый новый день, потому что захотел стать лучше. Я и не помню, когда он курил при мне в последний раз!

Надеюсь, и с Оливером после сегодняшнего события произойдёт то же самое. Которое, кстати, ничего не предвещало. Даже не верится, что Лу затаилась, чтобы нанести удар в одиночку, скрыв от нас с Бэлл свою задумку.

Теперь о миссис Гросс… Прислушается ли она к моим, нужно признать, жестоким словам, или они сподвигнут её вновь ставить мне палки в колёса в плане учёбы в её колледже?

Хороший вопрос, и ответит на него лишь время.

– Оливер проходит тот же путь, что и я, – вдруг усмехается Никлаус.

Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

– О чем ты?

– Некоторое время я так же думал о тебе, Новенькая, – бросает он на меня короткий взгляд. – Я ошибался. Он тоже.

– Или нет, – тихо замечаю я и отворачиваюсь, вновь чувствуя стыд.

Никлаус либо не слышит меня, либо делает вид, что не слышит.

Знаю, что мои слова могли его расстроить, но Оливер прав: я же так радею за честность, значит, мне самой, в первую очередь, нужно быть честной. Иначе, я буду лицемеркой, верно?

Я вздыхаю и, наконец, замечаю, что мы едем к выезду из города.

– Никлаус, ты везёшь меня…

У меня открывается рот, когда я вижу дорожную табличку с направлением. Отплёвываюсь, потому что в рот залетели собственные волосы, которые треплет ветер.

– В Лос-Анджелес, да.

Я в шоке смотрю на Ника: уголок его губ дергается в улыбке. Он отрывает глаза от дороги впереди и весело смотрит на меня:

– Странно, что ты ни разу там не была за всё это время, правильно? Тут же рукой подать.

– Почему странно? – улыбаюсь я.

Нет, я и правда много раз думала о Лос-Анджелесе, мы с сестрой даже договорились съездить туда вместе, но Роберт предпочитал проводить свои выходные в домике на пляже. Он в принципе не видел разницы между Лос-Анджелесом и Санта-Моникой, потому что последнее – продолжение первого. Коренные американцы не рассматривают эти города отдельно друг от друга.

– Потому что ты обожаешь американское кино, – улыбается Никлаус.

Верно. А Лос-Анджелес, как-никак, – столица американского кинематографа.

Я смотрю на профиль Ника и думаю о том, что он способен делать меня счастливой и без прикасаний. Какая разница, насколько страстно или нет он меня целует, если он знает и делает то, что меня так сильно радует, верно? Разницы нет!