Мое лицо пылает от гнева, потому что эта фальшивая фейринья – насмешка над моим районом. Яркая карикатура на наше северо-восточное наследие. Не поэтому ли в последнее время у нас так мало туристов и новых клиентов? Если так пойдет и дальше, как вообще будут выглядеть июньские праздники?

Я оказываюсь прижата к стене корзин, наполненных багетами, молочным хлебом, круассанами, булочками и броиньяс[60]. Я наблюдаю за потоком пекарей, которые снуют взад и вперед по кухне, вынося подносы со сладкими пирожными, пикантными пирожками, пирогами с заварным кремом, панированными и обжаренными во фритюре праздничными болиньос[61].

Насколько я понимаю, это пекарня «Сделок».

Некоторые пекари курсируют в толпе, раздавая образцы, которые люди с удовольствием поглощают.

– Может, хватит носиться? – бросает у меня за спиной Педро, и в его голосе слышится легкое раздражение. – Просто забудь это место. Давай пойдем домой.

– Зачем ты меня преследуешь? – огрызаюсь я на него.

– Потому что ты… – Он делает нетерпеливый жест. – Уже поздно, и твоя мама будет волноваться.

– Как будто тебе не все равно.

– Ей не все равно. Хочешь, чтобы она тебя наказала? Как ты собираешься помогать «Голосам», если не сможешь остаться в клубе?

Я испускаю глубокий вздох.

– Ты… в чем-то прав.

После того как Педро удалось заставить меня остановиться, он как будто наконец замечает супермаркет. Поднимает немного испуганный взгляд на сотни хлебов и пирожных вокруг него. Некоторые из них хорошо продаются в «Соли» и «Сахаре». «Сделки-Сделки» явно пытаются подражать тому, как мы украшаем упаковки соломенными лентами и сушеными перчиками.

– Они пытаются заменить нас, – говорю я, указывая на боло де басия, которые они продают в коробках.

Педро берет коробку кончиками пальцев, как будто не хочет полностью к ней прикасаться.

– Неудивительно, что никто не покупал те, что дедушка испек на прошлой неделе. Посмотри, как дешево они стоят.

– Не хотите попробовать наш кукурузный пирог? – предлагает нам пекарь.

Я смотрю на круглые образцы на ее подносе.

– Нет, спасибо, – отвечает Педро.

– Я возьму, – говорю я.

– Что ты делаешь? – одними губами спрашивает он.

– Я докажу, что это никак не может сравниться с кукурузным пирогом, который мы продаем в «Соли». – Я подмигиваю Педро, и он смотрит, как я откусываю кусочек, как будто у меня в руках тикающая бомба вместо выпечки.

Я полна решимости возненавидеть этот образец.

В лепешке нет той магии, которую волшебные руки бабушки и мамы придают блюдам, которые готовят. В ней нет пикантного оттенка пармезана, который добавляют в рецепт в моей семье. Но, если честно, кукурузный пирог в «Сделках-Сделках»… вкусный.

И это разбивает мне сердце.

Я хотела, чтобы их рецепты оказались ужасными на вкус и напомнили мне, что они никак не могут конкурировать с «Солью». Но за такую цену кукурузный пирог неплох.

Клиенты, покупающие их, кажутся счастливыми. Почему бы им и не быть счастливыми? Многим из этих семей не платят много. А это – неплохие предложения. Они хорошо накормят в этом месяце свои семьи.

Экран на задней стенке начинает циклически перебирать названия. В сообщении говорится, что пекарня «Сделок» теперь предлагает услуги общественного питания.

Мое зрение затуманивается от слез.

– Я никогда не думала, что скажу это… Но… Впервые я не хочу, чтобы бабушка была жива. Осознание того, что ее худший кошмар стал явью, разбило бы ей сердце.

Педро выглядит смущенным, как будто он хочет что-то сказать, но слова не выходят. А потом его взгляд внезапно останавливается на чем-то за моим плечом. Он бледнеет.

Я оборачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом, и вижу на другом конце пекарни сеу Ромарио Молину.

– Что здесь делает дедушка? – Педро бросает на меня обеспокоенный взгляд и бежит к деду.

Кажется, сеу Ромарио так увлечен разговором с пекарями за прилавком, что едва замечает приближающегося к нему Педро. Пекарь предлагает ему попробовать, и я вижу, как сеу Ромарио хватает ломтик боло де роло и швыряет его через всю комнату. Пекари и покупатели ахают.

– Мне не нужен твой боло де роло! – ревет сеу Ромарио, в то время как Педро пытается его удержать. – Я не боюсь вас, пиявок! И не продам «Сахар»! Вы меня слышите? НЕ. ПРОДАМ. «САХАР»!

Сеу Ромарио похож на загнанного в угол зверя, пытающегося защититься. Интересно, мама тоже чувствует себя загнанной в угол?

Педро оттаскивает дедушку от прилавка, в то время как испуганные пекари вызывают охрану. В замешательстве Педро оглядывается на меня. Всего лишь на краткий миг. И я чувствую, что это – самое близкое, к чему мы когда-либо придем в понимании друг друга.

Я вижу это в глазах Педро.

Мы оба столкнулись с чем-то гораздо боˆльшим, чем вражда наших семей.

22

СУББОТА, 7 МАЯ

Субботним утром я возвращаюсь домой из «Голосов» и обнаруживаю, что мама и донья Эулалия в очередной раз скандалят посреди улицы.

На этот раз посмотреть собралась небольшая толпа соседей.

– Я ни за что не буду с тобой работать! – кричит на маму донья Эулалия. – Лучше уж я продам «Сахар» «Сделкам», чем буду работать с Рамиресами!

Ее слова настолько грубы, что все мое тело леденеет. Она скорее продаст «Сахар», чем… Что?! Я должна что-то сделать, но я чувствую себя так, словно меня подвесили в воздухе, дыхание застряло в горле. Даже Педро, который как раз в этот момент выбежал из «Сахара», останавливается, услышав мамины слова. Шок в его глазах соответствует тому, что чувствую я.

У меня не было возможности поговорить с ним о том, что произошло в «Сделках-Сделках». Вчера в школе он держался в окружении приятелей, практически используя своих друзей как щит, чтобы я не могла к нему подойти. Я надеялась, что он сможет на секунду забыть о вражде и помочь мне найти способ спасти наши пекарни, но этот план развеялся, когда наши матери принялись кричать друг на друга.

– Значит, предпочтешь стать предательницей собственного района? – кричит мама на донью Эулалию.

– Я не предательница! – ревет она, выплевывая изо рта слюну. Педро подбегает к матери, пытаясь убедить ее вернуться в дом, но она отстраняется от него, чтобы ткнуть пальцем маме в лицо. – Как ты могла так поступить с моей семьей? Ты предательница! Лгунья!

Педро смотрит на меня из-за спины своей матери, как будто умоляет, чтобы я вмешалась и попыталась успокоить маму, и я вырываюсь из оцепенения, чтобы взять ее за руку.

И как раз в этот момент мимо проезжает машина. Сбоку у нее большой логотип