Он смотрит на меня, поздний послеполуденный свет окрашивает его лицо в золотистые оттенки по мере того, как садится солнце.

– Будешь следовать?

– Да, шеф, – говорю я, и он корчит рожу, как будто думает, что я дразнюсь. – Я серьезно. Я в клубе не только потому, что меня Пиментель попросила. Я к этому серьезно отношусь. Я не знаю, знаешь ли ты об этом, но я тоже работаю в общественной организации. Она называется «Голоса», и им действительно нужна помощь. Увидев работу, которую делает твой клуб, я подумала, не мог бы кулинарный клуб тоже поработать в «Голосах».

Я рассказываю о донье Сельме и о затруднительном положении с их кухней, и, к моему удивлению, Педро меня слушает. Никаких драк. Никаких пререканий. Впервые за семнадцать лет, что мы друг друга знаем, у нас состоялся настоящий разговор.

– Мы будем готовить для «Голосов», – решает он.

– Правда?

– Да, – улыбается он. – Почему нет?

Я так счастлива, что действительно смогла бы его обнять. И это… Странно.

Мы оба отводим глаза, наслаждаясь моментом.

– И, просто к твоему сведению, донья Яра была без очков, – говорит он. – Ей показалось, что она видела тебя, но я сказал ей, что она обозналась.

– Она тебе поверила?

Педро бросает на меня понимающий взгляд.

– Почему бы и нет? Что нам делать вместе?

– Ах, точно.

Педро немного отодвигается, чтобы освободить мне пространство у окна. С нашего места мы замечаем, что городские рабочие уже устраивают перед церковью большой ежегодный костер в честь святого Иоанна, хотя праздничные мероприятия начнутся только в следующем месяце.

– Бабушка каждый год с таким нетерпением ждала возможности полюбоваться этим костром, – говорю я.

Он смотрит на меня.

– Да?

– Если бы она была здесь, она бы наблюдала за подготовкой к празднику и выпила бы со своими друзьями слишком много квентао[57]. – Я усмехаюсь, чтобы скрыть боль, которую это воспоминание оставляет в моей груди. Я почти чувствую запах горячего напитка, просто думая о нем. Ароматный квентао с апельсинами, гвоздикой и корицей.

Мои глаза щиплет от слез.

Педро выглядит так, будто хочет что-то сказать, но одно из поленьев в костре падает, пугая меня. Я инстинктивно хватаю его за руку. Он смотрит на мою руку, и я отпускаю ее, в то время как мое сердце бешено колотится в груди.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

Я отворачиваюсь, чтобы спрятать пылающее лицо.

– Хочешь эспетиньос? – спешу я сменить тему.

– Приглашаешь меня на свидание? – шутит он, выглядя таким же самодовольным, как и всегда.

– Нет. Просто в благодарность за то, что ты согласился помочь «Голосам». И… Ну… Мне неловко из-за того, что я разбила твои солнцезащитные очки.

Педро выглядит немного смущенным.

– Ты не должна…

– Ты пробовал эспетиньос сеу Флориано? Я их не ела целую вечность.

Педро выглядит так, будто собирается отказаться, но вместо этого кивает.

– Ясен пень. Кто может сказать «нет» эспетиньос сеу Флориано?

– Подождешь за музеем? Я тебе принесу. Мы не можем рисковать тем, что нас увидят вместе.

– Конечно, не можем, – соглашается он.

Я выхожу из музея и пересекаю улицу в фейринью. Но продавца эспетиньос нет на его обычном месте. Даже вывеска исчезла.

– Где сеу Флориано? – спрашиваю я Изабель, которая сидит в кабинке доньи Клары, не отрывая глаз от телефона.

– Ушел, – говорит она.

– Куда ушел?

Изабель наконец поднимает глаза, с мочек ее ушей свисают серьги-обручи. Она смотрит на «Сделки-Сделки» вдалеке, на приближающиеся неоновые огни.

– Ушел, дорогая.

21

ЧЕТВЕРГ, 5 МАЯ

Я вхожу на парковку «Сделок», как будто ступаю на кладбище рухнувших предприятий. Все мечты моих соседей похоронены под этим бетоном.

– Ларисса, подожди! – кричит у меня за спиной Педро. – Я думал, мы встретимся за музеем. Куда ты идешь?!

– Сеу Флориано лишился своего киоска! – говорю я ему, оборачиваясь.

Мой голос хриплый от гнева. Я указываю на супер- маркет.

– Это они с ним сделали!

Педро переводит взгляд с меня на неоновые огни на фасаде «Сделок».

– Я не знал.

Я стремительно несусь в направлении супермаркета. Я просто не могу стоять без дела, пока они переманивают нас одного за другим!

Я вхожу внутрь, Педро следует за мной по пятам.

Это место огромно, повсюду камеры, телевизионные экраны, рекламирующие «Сделки-Сделки», и певучие голоса, доносящиеся из динамиков. Покупатели суетятся в проходах с полными тележками для покупок, не обращая внимания на призраков вокруг них.

Очень скоро мы обнаруживаем сеу Флориано прямо там, где сказала Изабель. Он стоит сзади, с фартуком на талии, помогает своему брату в мясном отделе. Я-то думала, что смогу спасти его, как будто его взяли в плен или что-то в этом роде.

Но я даже не могу набраться смелости, чтобы поздороваться. Слова застряли у меня в груди, как острые камни.

Когда он смотрит на меня, я разворачиваюсь и проношусь мимо Педро.

Он спешит следом, стараясь не отстать.

– Подожди. Ты не собираешься с ним поговорить?

– Он был бабушкиным другом! Он был ее самым большим сторонником в бойкоте «Сделок», а теперь сдался им. – У меня в ушах стучит сердце. – Я хочу помочь ему, как сделала бы бабушка. Но я не могу. Я слишком напугана. Что я вообще здесь делаю? Мы следующие? Они и «Соль» с «Сахаром» тоже в бетон закопают?!

Педро выглядит ошеломленным.

– Я… с каких пор ты переживаешь за «Сахар»?

Это все, что он может сказать? Его потребность тыкать в меня пальцем в любой ситуации не должна меня удивлять, но сейчас не время. Да я и сама хороша. Зачем я говорю все это ему? Зачем демонстрирую уязвимость перед Молиной?

– Забудь, – бросаю я, направляясь к выходу.

Я пытаюсь найти выход из супермаркета, но вместо этого оказываюсь в секции, где из динамиков звучит музыка кантри. Я застряла позади большой группы клиентов. «Добро пожаловать в фейринью Олинды» – написано на свисающем с потолка баннере. Два неоновых фонарика в форме костров обрамляют надпись.

Супермаркет выходит на большую площадь, оформленную в виде фуд-корта, где киоски расположены бок о бок, образуя коридоры с гирляндами бумажных шариков, подвешенных высоко над головами покупателей, имитируя фейринью нашего района.

Они утверждают, что продают типичные блюда – тапиоку, акараже, мунгунзу, канжику[58] – за половину цены по сравнению с ценами в настоящей фейринье. Торговцы в киосках одеты в костюмы. Женщины – в длинных платьях с яркими узорами, их лица усеяны фальшивыми веснушками от загара, как будто они работают на земле. Некоторые даже носят типичные кожаные шляпы