подозревала, мог быть вызван зарождавшейся во мне жизнью. Номер гостиницы оказался просторным, с видом на залив, и я решила немного вздремнуть.

Я не слышала, как он вошел. Я лишь почувствовала, как по моему бедру скользит шелковистая ткань пеньюара. Филипп поднимал его нежно, и мягкая ткань почти не щекотала. Его губы взбирались по моей ноге, пока я не проснулась.

На часах было около девяти. Я проспала час, хотя мне показалось, что намного дольше.

– Я проголодался, – сказал он, уткнувшись носом в мою шею и обнимая меня. Его руки нашли мой живот, и это ощущение успокаивало мои шумные мысли. Может быть, это объясняло мою недавнюю капризность и слезливость, которая подкралась ко мне и заставила меня тосковать по чему-то такому, что я не могла понять.

Мы сидели, и его тепло окутывало меня. Я отпустила свое беспокойство в свободное плавание. Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, нуждалась в чувстве близости.

Обернувшись к нему, я увидела, что его глаза были закрыты, он забылся спокойным сном.

– О, Филипп, – прошептала я. – Ты слишком много работаешь.

Любуясь его умиротворенным лицом, я погладила его щеки кончиками пальцев. Его глаза резко распахнулись.

– Я проголодался, – повторил он.

Я тоже была голодна, хотя и в другом смысле. Майами оживал только после наступления темноты, поэтому, когда мы сели в машину и направились в Фонтенбло, было самое время.

Брюки Филиппа были мешковатыми, и я шутливо схватила его за зад.

– Может быть, мне стоит пройтись с тобой по магазинам завтра. Найдем тебе какие-нибудь брюки по фигуре.

Он засмеялся, гордясь своим стройным телосложением.

Наш столик в «Хаккасан» был расположен в дальнем углу. В ресторане было шумно и темно, официант тепло поприветствовал нас и продолжил разносить напитки.

– Нам нужно поговорить, – начала я.

– Что случилось, дорогая?

Может быть, это изменит ситуацию. Может быть, он поймет глубину моих эмоций, нашу ответственность. Когда я сказала, что у меня задержка, в его глазах вспыхнул огонек, но он тут же потух.

Взяв паузу, Филипп сделал глоток коктейля, и, хотя он пытался скрыть свою реакцию, я видела, как он отказывается смотреть на меня, как поджимает губы.

– Что ты говоришь, Чарли?

– Я не уверена, – пробормотала я, изо всех сил пытаясь поймать его взгляд. – У меня задержка, и я стала чувствовать себя немного плохо… Мне нужно сделать тест.

В этом месте он должен был схватить меня на руки и закружить в воздухе.

Именно это делают мужчины, когда их любимые женщины объявляют, что беременны. Его же эта новость поставила в тупик. Допив свой коктейль, он быстро заказал еще один, и момент радости растворился в деревянных стенах ресторана.

Радость и ликование, которые должны были нас сблизить, сотворили между нами обратное.

– Мы должны это отпраздновать, – произнес он наконец. Но было уже слишком поздно. Я стала свидетельницей перемены его настроения. По его лицу было все понятно. Я начинала думать, что было большой ошибкой вообще приехать сюда.

– Ты выглядишь расстроенным, – отметила я.

Он ослабил галстук и пристально посмотрел на меня.

– Стать отцом девочки, похожей на тебя, Чарли? Чего еще может желать мужчина?

По выражению его лица было видно, что он говорил это серьезно, и я почувствовала в нем глубокую искренность. Он придвинулся со своим стулом ближе, и я выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание.

– А что, если это мальчик? – поинтересовалась я.

– Мы просто продолжим попытки.

Это была не та реакция, которой я ожидала, но я отмела сомнения в сторону и наслаждалась его объятиями. Он будет рядом. Он должен быть рядом, а ребенок сделает нас настоящей семьей, даст нам то, чего у нас никогда не было. Ребенок свяжет нас вместе навечно.

Мы ужинали клецками с лобстером и уткой по-пекински. Филипп вел себя тихо и отстраненно. Была ли я параноиком, если думала, что он выглядел грустным? Что он кажется мне рассеянным и немного потерянным?

– Что-то не так? – наконец спросила я.

– У меня был долгий день, дорогая, – произнес он, откидываясь на сиденье.

– Это глупо, – сказала я ему, слизывая с губ дорогую икру, которая была подана с уткой. – Двести долларов, а закончится это сам знаешь чем.

– Это опыт, Чарли.

Филипп выглядел угрюмым, можно даже сказать, помятым. Он потер глаза, и я увидела, как осунулись его измученные щеки. Казалось, будто он перевел дух, прежде чем заговорить.

– Мне это в тебе и нравится, Чарли. Нравится, что тебя не волнуют подобные вещи. Вот почему я влюбился в тебя…

Я улыбнулась, чувствуя, как его любовь согревает меня.

– Ты влюбился в меня не поэтому…

– Конечно, была еще пара причин.

При этих словах по его лицу пробежала тень меланхолии – та сторона Филиппа, к которой я не привыкла.

– Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю.

Ему было трудно смотреть мне в глаза.

– Конечно. И я тебя люблю. Ты знаешь это.

Прежде чем он успел закончить свою мысль, к нам подошел официант с двумя бокалами шампанского и фирменным десертом отеля – шоколадно-малиновыми шариками с легкой миндальной начинкой и с мороженым из лимонной вербены.

– Леди не будет это, – сказал Филипп, забирая у меня бокал. Тошнота не проходила на протяжении всего ужина, но сейчас я почувствовала, что неприятные ощущения снова усиливаются. Филипп сам опустошил бокал и положил мне в рот мороженое. Холод приглушил тошноту.

– А что говорит о моей личности лимонная вербена? – спросила я, прильнув к нему.

– Не уверен, но любители щербета пессимистичны… и любят анализировать. По сути, в эту самую секунду ты много всего анализируешь. Этого ребенка. Меня. Я вижу, когда твой ум занят, дорогая девочка. Прямо сейчас он очень, очень занят.

– Может быть, ты видишь собственное отражение, – заметила я.

Он сжал мои пальцы крепче и не стал спорить. И внезапно у меня возникло чувство, что я знаю, какой будет наша жизнь. И это испугало меня. Мы с Филиппом, веселые и беззаботные, всегда были на одной волне и стремились в одном и том же направлении, как вдруг стали идти не в ногу. Как будто он был в нескольких шагах позади меня, а может быть, это я была позади него.

Один из нас постоянно пытался догнать другого. И это было бы нормально, если бы в конце мы могли оказаться в одном и том же месте, но что, если все сложится по-другому?

– Мне нужно кое-что тебе рассказать, Чарли.

Он давал мне один повод для беспокойства за другим. Я изучала его лицо, морщинки,