Проходя по короткому коридорчику, заворачиваю за угол. Оказавшись на кухне, медленно выдыхаю и даже решаюсь позвонить папе.

— Привет, — стараюсь говорить уверенно, без оглядки на вчерашний подслушанный разговор. Не хочу зарываться во все это еще больше. Хватит. В конце концов, я взрослый и адекватный человек.

— Доченька, с тобой все хорошо? — папа спрашивает обеспокоенно.

Я с легкостью могу представить его взволнованное лицо, чуть сведенные к переносице брови и красные от недосыпа глаза. Во-первых, у него был перелет, во-вторых, я уверена, он плохо спал из-за моего молчания.

Когда я еще жила в Казани, папа всегда тревожно спал, если я ночевала у подружек. Даже днем, в отсыпное после ночной смены время, он не мог спокойно отдохнуть, если я задерживалась в школе. Папа всегда за меня волновался и опекал. Иногда больше, чем требовалось. Тогда это меня раздражало, сейчас только умиляет.

— Да. Как долетел?

— Отлично. Точно все хорошо? Мне кажется, ты недоговариваешь.

— Пап, я…

Позади слышится шум. Поворачиваюсь. В дверном проеме стоит Денис.

Не хочу говорить при нем. Не сейчас уж точно.

— …я позвоню тебе вечером, ладно? Ты только не переживай и ничего себе не придумывай.

— Хорошо. Буду ждать твоего звонка.

— У тебя сегодня смена?

— Ночная.

— Тогда позвоню до семи. Пока, пап.

— Пока, Ксенечка.

Отнимаю телефон от уха и сбрасываю вызов. Кладу гаджет на стол и упираюсь в деревянную поверхность ладонями, максимально разогнув локти.

— Я хочу сначала поговорить с отцом, — поясняю Денису, одновременно давая понять, что везти меня к маме не нужно. — Мы с ним как-то ближе.

Соколов кивает. Огибает столешницу. Останавливается за моей спиной.

Боже, вот бы сегодня мне хоть немного той смелости, что была вчера.

Так хочется, чтобы Денис сейчас сделал тот самый первый шаг. Но он молчит. Погружает нас в тишину, а я абсолютно не знаю, как себя теперь вести.

Снова нервничаю. Он давит на меня морально. Ничего не говорит, но я фибрами души чувствую всю тяжесть собственного положения.

О чем мы вчера договорились? Да ни о чем. Щеки начинают гореть от воспоминаний о поцелуях. Сгребаю телефон в ладони и почти не дышу.

Все происходит слишком сумбурно. Денис отвлекается на звонок, пока говорит, не сводит с меня глаз, при этом параллельно застегивает рубашку.

Вскользь касается пальцами моей щеки, прижимает к себе на мгновение и подталкивает на улицу.

Мы выходим из дома вместе. На мне только платье, я уже второй раз оказываюсь без верхней одежды. В прошлый раз мама прислала мою шубку с охранником. В этот мне придется ехать в ресторан за пальто самой.

Забираюсь в «Мерседес», продолжая чувствовать неловкость.

Все, чего я хочу, это оказаться в своей квартире. Мне вдруг становится так неуютно рядом с Денисом. Я не знаю, что говорить, делать… Мне кажется, что происходящее не более чем шутка.

Возможно, вчера он меня просто пожалел. Я сто процентов выглядела жалко.

У подъезда вылетаю из машины, как пробка из бутылки игристого. Быстро и без слов.

Понимаю, что это дико. Но сделать с собой ничего не могу. В голове слишком много мыслей, они наседают. Заставляют размышлять.

В квартире запираюсь на все замки и почти час реву белугой. Захлебываюсь слезами, умываюсь и снова плачу.

Вечером, немного придя в себя, звоню отцу, но выйти на откровенность у меня не хватает смелости. Я придумываю очередную историю про Юльку. Слегка правдивую. Вкратце рассказываю тот случай, когда ее заперли в ванной. Папа, конечно, нервничает, даже ругается. Ведь там со мной могло что-то случиться…

Но пусть лучше так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не могу сказать ему, что все слышала. Не могу…

Воскресенье проходит под эгидой сериалов и горячего чая. Я валяюсь на кровати, то и дело поглядывая на телефон. Наверное, жду, что Денис позвонит. Но он этого не делает.

Спать ложусь в еще более убитом состоянии, чем было вчера ночью.

С отцом так и не поговорила, Соколов, кажется, слился. Короче, я преуспела по всем фронтам.

Утром в понедельник появляюсь на учебе одной из первых. Сна не было почти всю ночь. Я так ждала утро, чтобы поскорее избавиться от одиночества. Оно угнетало. Включился режим самоедства. По дороге в училище даже кофе не купила. Просто прошла мимо любимой кофейни, словно тут ее никогда и не было.

В голове постоянно вертелись слова родителей, а сверху, как вишенка на торте, накладывался разговор с Денисом. И конечно же, его молчание вот уже почти два дня.

— Ксю, — Юля целует меня в щеку и залезает на подоконник, на котором я сижу.

— Привет, — взмахиваю рукой, — как ты? — рефлекторно смотрю на ее живот.

— Нормально. Пока даже не тошнит.

— Я слышала, что токсикоз начинается, когда у ребенка волосы на голове растут…

— А я всегда думала, что они лысыми рождаются…

— Ну не знаю, — пожимаю плечами. — Я, кстати, поговорила с мамой…

— И?

— Ни в какую. Прости.

— Все нормально. Спасибо, что спросила у нее. Мне никто ничего не должен.

— Знаешь, может быть, нам поискать что-то на удаленке? Ты бы даже учиться смогла…

— Об этом я как-то не думала.

— Приезжай завтра ко мне на ночевку, посмотрим киношку, а заодно поищем работу. Уверена, что-нибудь обязательно найдется.

— Ладно. Как у тебя? Ты сегодня какая-то замученная.

— Не выспалась.

Не хочу нагружать ее своими проблемами. Честно, пока вообще не до конца уверена, что хочу делиться этой информацией хоть с кем-то.

— Так, пошли, а то такими темпами нам влепят опоздание.

Фёдорова смеется и перекидывает через плечо свою бежевую сумку.