Алан потер виски.

В наружную дверь забарабанили. Звонкий женский голос с сильным акцентом прокричал:

– Мы знаем, что у вас есть оружие, поэтому выгляни в окошко, Ураган!

Но к окошку подошел Алан. Виктория постаралась стать так, чтобы не находиться напротив отверстия в двери, иначе для хорошего лучника она была бы идеальной мишенью. Взгляд выхватил небольшую площадку, заполненную людьми. Впереди всех стояла высокая женщина. Немолодая, но со следами былой красоты на лице, коротко остриженная, мускулистая, зеленоглазая, подтянутая, но неухоженная и какая-то неопрятная. Она была одета как мужчина-горец. В руках женщина держала Ярость – меч Алана. А рядом с нею на коленях стоял обнаженный Пип, второй воин, сопровождавший Алана.

– Я буду отрезать от него по куску, если ты не выйдешь, Ураган! А потом приду к тебе и возьму всех! Я посажу вас на цепь, как тау, и заставлю выть.

Иверт, гневно сверкая глазами, оттолкнул Викторию от двери и быстро затараторил на своем языке, Гадюка отвечала ему со смехом.

Ну вот! Он специально, что ли? Виктория сильно хлопнула игуша по спине, прислушиваясь к громкому и быстрому говору невидимой женщины. Ну что за шутки мироздания? Почему ее душу не перенесло в мир, где все говорят по-русски? Где справедливость? Женщина спрашивала, Иверт отвечал, и, судя по его хмурому лицу, разговор горцу не нравился. Вот он с силой пнул дверь и, крикнув что-то на прощанье, отошел и сел у стены на расчищенном от камней участке.

– Эй, Кузнечик! – Вот зараза! Подслушала, как он жаловался на клаустрофобию и сравнивал себя с кузнечиком! – Иди к нам! Тебе смерть будет радостью, нет? – В голосе говорившей женщины слышался смех.

– Только посмей тронуть моего кульфи, и два племени придут мстить за его жизнь! – зло крикнул в ответ Иверт.

За дверью притихли, а затем загомонили на разные голоса, а по пещере пронесся общий вздох, то ли презрительный, то ли сочувствующий.

– А теперь быстро расскажи мне о сути переговоров. – Виктория присела рядом с Ивертом, изо всех сил стараясь не бояться.

– Меня не тронут. У нас нет вражды с этим племенем, но ты хороший товар. Тебя можно продать, а можно отдать женщинам. Не волнуйся, этого не будет, – увидев, как напрягся Алан, поспешил успокоить его горец. – Они хотят… э-э-э… а потом тебя, наверное, продадут, если никто из женщин не захочет взять себе мужа. Они не знают, кто ты. Думают, что ты простой воин.

– Угу. А кто такой кульфи?

Иверт сделал вид, что рассматривает щель в стене.

– Кульфи… они презренные, рабы, вас не тронут, это игуш хорошо придумал, – зашептал воин. – Только никому об этом не рассказывайте. Это позор для мужчины.

Блин! Да что же это такое?

– Кто такие кульфи? – грозным шепотом спросил Алан, чувствуя, что его втягивают в какую-то очередную авантюру.

В это время вновь раздался голос Гадюки.

– Что она говорит? – спросил Алан.

Ну вот отчего было не начать изучать язык горцев? Эх, Виктория, как много ты упустила за своими переживаниями!

– Она говорит… – начал переводить Иверт, но конт поднял руку, останавливая его.

– Эй, охотник, ты знаешь язык горцев? – обратился Алан к слепому мужчине.

– Знаю маленько, кир.

– Переводи ты.

Глаза Иверта гневно блеснули, он автоматически положил руку на пояс, словно искал там нож, но затем, заметив, что конт внимательно за ним следит, расслабился и медленно отошел к стене.

Виктория больше не могла доверять Иверту. Вот гадство! Неужели она в нем ошиблась? Она ведь редко ошибалась в людях. Раньше. В той жизни.

– Она, значицца, бает, что жаль, что горец успел вас охолостить! Теперь, мол, Урагану придется работать за двоих. Она начнет резать вашего воина. Если игуш, значицца, не выйдет к ней. – Иверт что-то прокричал в ответ, и слепой перевел: – Он бает, что выйдет, ежели она поклянется духами предков вас не трогать. Она поклялась.

Виктория повернулась к Иверту, но горец уже распахнул дверь и выскользнул наружу.

Идиот! Как можно верить словам? Хотелось выскочить следом, не пустить, защитить, прибить эту сексуальную маньячку! Но вместо этого Виктория опустилась у стены на корточки и задумчиво произнесла, ни к кому не обращаясь:

– Кульфи – это евнух?

Вот сучонок! Да как он посмел! Зачем? Чтобы посмеяться? Эй, спокойно! Чтобы защитить! Он спас тебя от изнасилования! Судя по всему, горцам даже дотрагиваться до кульфи противно. Это многое объясняет. Виктория прислушалась к своим эмоциям. Нет, ее совершенно это не задело. Все же психика у конта больше женская, чем мужская, чтобы еще париться по этому поводу. Евнух так евнух. Лишь бы не пришлось работать жеребцом-производителем. Но Иверту она об этом говорить не станет.

Виктория села, вытянула ноги, заметила, что горцы отодвинулись от нее как можно дальше, зато ее воин подвинулся и сел рядом. Стало спокойнее, хотя душа болела за Иверта. А еще в голову лезли мысли о его предательстве. Неужели он специально завел их в ловушку? Но тогда отчего не сдал сразу Гадюке, почему защищает? Нелогично. Она пыталась проанализировать ситуацию, взглянуть на нее со стороны. Но мысли возвращались к Гадюке. К тому, что сейчас происходит за стенами их вынужденной темницы. Сдержит ли горянка свое слово? Отпустит ли их после того, как Иверт… думать о том, чем сейчас занимается горец, не хотелось. И Виктория, прикрыв глаза, начала вспоминать родных. Их лица постепенно исчезали из памяти, но она помнила свою прошлую жизнь очень отчетливо. Так, незаметно для себя, она и заснула. А проснулась от криков, раздающихся за дверью. Один из игушей попытался открыть дверь, но она не поддалась. Он разочарованно воскликнул и стукнул кулаком по стене.

– На племя напали, – прошептал слепой, который старался держаться ближе к конту и его воину.

Неужели Рэй пришел за своим воспитанником? Но как смог вычислить, где они?

Вскоре крики стихли, послышался властный мужской голос, он не принадлежал никому из знакомых Виктории. Дверь распахнулась, в тоннель втолкнули нагих Иверта и Пипа, дверь вновь захлопнулась. Все, что успела рассмотреть Виктория, – это серую хламиду ксена. Черт! Да кто же это такие? Пип начал заваливаться вперед, и Рыжий подхватил своего товарища, а Виктория повернулась к Иверту и сразу поняла, от какого ужаса спас ее горец. Иверт был натурально растерзан. Исцарапан, покрыт засосами, с опухшими губами, с осоловевшим взглядом и не очень счастливым выражением лица.

– Гадюка совсем лишилась разума! – сказал он, как только опустился на рогожку. – Так издеваться над женщинами! Да они у нее хуже тау в период течки! Жаль, что ксены успели убить ее раньше, чем я! Она нарушила слово, и духи предков ее покарали. Гадюка хотела оставить себе Кузнечика! – с возмущением закончил он. – В город древних пришли ксены. Такие, как Алвис. Они убили эту вшивую овцу и ее воинов. Остальных держат в большом шатре. Что будешь делать, Бешеный Алан?