– Женю тебя, – ехидно сообщил Алан. Иверт был жив и здоров, и Виктория только сейчас, увидев его рядом, поняла, как волновалась за горца. Зато теперь она готова была его удавить голыми руками! – Ведь я кульфи, мне женщины уже ни к чему, – продолжила печально. – И как повеселился, жеребец? Думаю, Оська сочинит прекрасную балладу о твоих подвигах в Древнем городе.

– Ты ведь ему не расскажешь? – Иверт тихо застонал.

Ха! Еще как расскажет! Виктория только многообещающе усмехнулась, и по улыбке на лице конта Иверт понял, что он попал.

– И сколько женщин ты успел порадовать? – тихо посмеиваясь, поинтересовался Рыжий, накрывая товарища своим одеялом.

– Пять! – гордо произнес Иверт. – Правда, пятой уже досталось совсем мало-мало меня, – добавил он с искренней грустью.

– Брешешь! – прохрипел из-под одеяла Пип.

– Горцы никогда не врут!

Ага. А кто недавно заявлял Мае, что верить горцам нельзя ни в каком случае?

– Вы еще достоинствами померяйтесь, – не подумав, посоветовала Виктория, она подошла к двери, через которую они попали в тоннель-темницу, и попыталась ее толкнуть. Безрезультатно. Дверь была заблокирована с другой стороны. Из огня да в полымя. Но если ксены их сразу не убили, то, может быть, они смогут договориться?

Тем временем мужчины обдумали ее предложение, внимательно изучили друг друга и заржали. Виктория посмотрела на них и покачала головой: нашли время веселиться. Однако спустя мгновение она уже хохотала с остальными. Смех четверых взрослых мужчин эхом разнесся по проходу и рикошетом ударил в дверь, закрывающую выход. Она приоткрылась, и в щель заглянул ксен.

– Молчать! А то рты кляпами закрою.

– Молчим, молчим, – со смехом ответил ему Алан. – Скажи своему командиру, чтобы вернул пленникам одежду. Иначе лечение будет за его счет.

Ответа не последовало, но ксен очень внимательно всмотрелся в лицо конта и только после этого захлопнул дверь. Однако вскоре в тоннель бросили сверток с одеждой и обувью, из чего Виктория сделала вывод, что убивать их в ближайшее время никто не собирается. Иверт, кряхтя, поднялся на ноги, потирая плечи; скривился, наступив босыми ногами на камешек, и, подобрав сверток, шустро оделся.

– Что Орден Искореняющих делает в этих землях? – задумчиво произнес Рыжий. – Вы ведь заметили, господин, что во дворе стоит белый шатер с золотым вымпелом?

Виктория этого не заметила, она смотрела на ксена, а не на двор за его спиной.

– И что это означает?

– Что здесь Учитель.

Учитель… Этому слову здесь придавалось другое значение, чем на Земле.

К ним подошел молодой горец и тронул Иверта за плечо, тот выслушал парня и перевел:

– Он говорит, что двое чужаков уже приходили к Горной Гадюке, они просили разрешения поглядеть нижние пещеры и давали за это хороший…

– Что давали?

– Абрык – плату за проход по землям племени. Еду, ткани, оружие. Но глупая женщина выгнала их. Теперь их пришло много.

– Здесь все мужики племени, значицца, – встрял в разговор слепой охотник. – Гадюка умудрилася рассориться со всеми соседями, и тепереча, когда ее нет, их просто порежут, как коз. Ох, как же я этому рад, господин! – не удержался он. – Рад, что эту мерзкую бабу убили! Вот где дурной народ! Место бабы в поле, у печи да у колыски дитяти. А у этих ненормальных детей Вадия все наоборот! Всех их надо под нож! – со злобой закончил он.

Виктория его понимала, Иверт – нет. Он размахнулся и несколько раз ударил слепого в лицо, тот упал на землю, закрыл голову руками и начал тихо подвывать.

– Закрой свой грязный рот, чужак!

Ненависть исказила красивое лицо, и Виктория вдруг отчетливо осознала, что она совершенно не знает этого зеленоглазого мужчину. Неприятный холодок пробежал по спине, но она постаралась не поддаваться эмоциям.

– Я тоже чужак, горец. Попробуешь и меня ударить? – холодно поинтересовался Алан.

– Ты чужак для горцев, но ты чужак и для равнинников, Алан Бешеный Кузнечик, – раздался чистый высокий голос, и дверь распахнулась, впуская в тоннель теплый вечерний воздух.

Виктория заметила, как ухмыльнулся Рыжий и улыбнулся его товарищ. Да уж… Бешеный Кузнечик, это круто! Рэй точно со смеху помрет.

Однако смешно не было. Навалилась апатия. Плевать. На всех плевать. К чему такая жизнь, если нельзя доверять даже… кому? Кто он для тебя, черт побери, конт Алан Валлид? Для тебя-мужчины, а не для тебя-женщины? Она бросила взгляд на Иверта. Тот заметил, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал. Захотелось заорать, схватить Иверта за грудки и вытрясти из него ответы, но вместо этого Виктория решительно направилась к выходу. В мозгу занозой сидела одна-единственная мысль – предал ее Иверт или нет? Все остальное сейчас не имело значения. Было горько, обидно и страшно. Что делать, если это так? Как спасти своих людей в Осколке? Как поступить с Ивертом? За себя страшно не было. Виктория уже один раз умерла, да и тавро Вадия внушало уверенность, что темный бог не оставит протеже без прикрытия. Вот еще головная боль, зачем ему адепт в этом мире? Внутри клокотал коктейль из эмоций – ожидание, обида, гнев, надежда, вера в лучшее и жуткое разочарование. Почему Иверт молчит? Не оправдывается, не объясняет причину своего поведения? Э! Остановись! Он мужчина, а мужчины редко объясняют свои поступки, особенно когда они уверены в собственной правоте. Это ведь не кино, это жизнь. Дай ему время. Ха! Время! Кто бы дал это время ему, конту Валлиду, и его людям, которые сейчас, возможно, умирают в Осколке от ножей горцев!

Подойдя к двери, она остановилась. Охранник с яблоком в руке громко хмыкнул и с поклоном отошел в сторону.

– Что-то вы не торопитесь. – Ксен откинул капюшон, и Виктория увидела совсем юное зеленоглазое веснушчатое лицо, на лоб незнакомца спадала рыжая челка, делавшая его еще моложе. Лет восемнадцать-девятнадцать, не старше. Парень весело скалился. – Учитель ждет вас, кир Алан. Я провожу, остальные пока могут присоединиться к женщинам. Они готовят обед возле шатра Гадюки.

– Я с тобой. – Иверт привычно занял место за спиной конта.

– Нет, – резко ответил Алан.

Виктория злилась. Злилась на Иверта, хотя понимала, что это иррациональная, бесполезная и глупая злость.

Горцу это не понравилось, но он не сдвинулся с места, когда ксен приглашающим жестом указал конту, в каком направлении двигаться.

Они наконец-то вошли в город древних. Вблизи нагромождение обломков не выглядело так жутко, как с высоты скал. В воздухе пахло дымом, козами и кровью. Среди обломков было разбросано семь больших шатров – замызганных и залатанных. Рядом с одним прямо на земле сидела древняя старуха, а вокруг нее играли дети. Худые и грязные, совершенно не похожие на упитанных карапузов, которых Виктория видела в племени Гривастого Волка. На веревках, натянутых между камнями, висели какие-то тряпки вперемешку со шкурами и сушеным мясом, и все это воняло тухлятиной.