Марьяна охнула и сильнее откинула голову назад.

— Я не могу так больше… — услышала она свой хриплый голос. И его такой же хриплый ответ.

— Можешь…

И снова движения его пальцев. Марьяна уже перестает понимать, что именно он делает. Кроме главного: что ей от того, что он делает, хорошо так, как никогда не было. И хочется, чтобы было еще лучше.

Она перехватывает его руку и тянет вниз.

— Пожалуйста…

И снова долго. И снова разнообразно. Но почему-то все время — мимо!

Конечно, он делает это нарочно. Нарочно долго гладит ее дрожащие бедра. Долго гладит сверху, снизу, сбоку, где угодно, только не там, где все уже пульсирует от жажды его прикосновений. Нарочно гладит и разминает вход, заставляя ее поднимать бедра. А когда его пальцы все же оказываются там, где ей сейчас больше всего надо — она изворачивается и впивается зубами в его предплечье. Только попробуй убрать палец!

Оргазм был бурный и опустошительный. Она долго вздрагивала. И лишь потом разжала зубы. Оказывается, она снова прикусила ему предплечье. У Марьяны еще достало сил поцеловать место, куда впивались ее зубы — а потом она совершенно обессилено откинулась назад, на Германа. И какое-то время она так и полусидела-полулежала спиной на его груди. Его руки были на ней — одна на груди, другая на животе. Марьяна слышала его прерывистое дыхание на ухо, а в поясницу ей упиралась его каменная эрекция.

— Это уже седьмое небо? — прошептали ее непослушные губы.

— Пока нет.

* * *

Нет, его скудной фантазии, конечно, не хватило, что представить, как она будет кончать. Как это будет ярко. Как это будет возбуждающе. И сколько, оказывается, у него самого терпения.

Теперь Герману казалось, что он, как идиот, всегда уходил с банкета до подачи основного блюда. Не увидев, не попробовав самого главного. Самое интересное в сексе начинается… хрен ее знает, с какой минуты. После первого женского оргазма, словом.

А второй будет с ним. Герман был в этом совершенно уверен. Он как-то вдруг и мгновенно стал все понимать про эту удивительную женщину.

Но все равно оказалась не готов к тому, как она сладко ахнет, когда он возьмет ее. И как потом будет оплетать и обнимать, вжиматься, льнуть и забирать его в себя еще глубже. Вот тут терпение все же кончилось. Яростный, резкий, может, даже немного жестковатый финал Герман оттягивал, как мог. В самом конце догадался безошибочно прижать большим пальцем там, где был ее первый оргазм. И спустя несколько быстрых глубоких толчков у Марьяны случился второй. И, ведомой ее сладкой пульсацией, в свое наслаждение сорвался и Герман.

Глава 8

— Доброе утро, Ольга Тимофеевна.

— Доброе утро, Герман Гергардович. Завтрак готов.

Герман, привалившись плечом к косяку, наблюдал за тем, как домработница сервирует стол. Эта женщина работала на него уже лет десять, наверное. Она была исполнительна, доброжелательна, умела, когда надо — молчать, а когда надо — говорить. Видела в этом доме всякое. В основном — их с Костей скандалы. Но вот женщин в этом доме Ольга Тимофеевна не видела ни разу. Но регулярно убирала следы их присутствия.

Теперь же… Теперь же использованный презерватив Герман выбросил в мусорное ведро сам.

— Ольга Тимофеевна?

— Да?

— Спасибо за завтрак. На сегодня вы свободны. И… и завтра у вас выходной.

Она все же растерялась — несмотря на свою прекрасную выдержку.

— Хорошо. Тогда… тогда я пойду? Или что-нибудь еще нужно? Может быть, приготовить обед? Ужин?

— Нет, спасибо.

Она медленно пошла к выходу. А потом все же не выдержала, обернулась и робко спросила:

— Что-то случилось, Герман Гергардович? Может быть, я что-то… — она замолчала.

— Нет, Ольга Тимофеевна, вы совершенно не при чем. У вас просто два оплачиваемых выходных.

Домработница все так же неуверенно кивнула, но лицо ее разгладилось. Она снова обернулась, а

Герман зачем-то добавил ей в спину.

— У меня сегодня ночует женщина.

Герман не спеша и с удовольствием завтракал. И думал о том, что сегодня ночью он как-то качественно перетряхнул голову. Потому что он теперь и в Ольге Тимофеевне видел человека, а не только обслуживающий персонал. Она ведь, между прочим, ездила с ним в больницу, когда Костя в компании своих дружков-идиотов засадил себе в мякоть большого пальца пулю из воздушки. Герман тогда перепугался жутко, а Ольга Тимофеевна взяла командование на себя.

Хорошая женщина.

А самая лучшая на свете женщина сейчас спит в его спальне.

* * *

Герман какое-то время молча смотрел на кровать. Марьяна так и не проснулась. Лежала на боку, засунув под подушку ладонь. Одеяло укрывало ее до начала груди, а с другого конца одеяла выглядывали кончики пальцев ног с темно-бордовыми каплями лака на ногтях. Светлые волосы в очаровательном беспорядке разметались по подушке.

Картина, как он стаскивает с Марьяны это одеяло, обнимает, тискает, лапает, ласкает, а потом берет — теплую и сонную — была невероятно яркой. И совершенно неуместной.

Ему надо на работу. У него на утро назначено совещание с безопасниками. Ему, в конце концов, надо разрулить всю эту нелепую дичь, которую эта безмятежно спящая женщина уже успела натворить.

В общем, дел — невпроворот. Герман вздохнул — и пошел в гардеробную. Одеваться.

Перед уходом он написал Марьяне записку. Обстоятельную. Такую непредсказуемую женщину нельзя оставлять без четких инструкций.

На завтрак творожная запеканка с изюмом и бананы. Кофемашина управляется двумя кнопками. Если такая еда не устраивает — холодильник в твоем распоряжении. Домработницу отпустил, тебя никто не побеспокоит. По известной ситуации я все сегодня решу. Дома буду примерно в шесть тридцать. С Тимуром по твоей работе договорюсь. Чувствуй себя как дома и дождись меня.

p. s. Не послушаешься — будет тебе и глубокая глотка, и остальные варианты.

Герман еще раз перечитал записку. Зацепился взглядом за постскриптум. Почувствовал, что губы сами собой улыбаются. Главное, чтобы Марьяна не восприняла это как вызов. И не сбежала из его квартиры. Но она ведь разумная женщина. Пусть и с чертовщинкой, но в целом разумная.

Или нет?

Герман не стал ничего исправлять в записке. Он понял, что эта непредсказуемость ему… нравится.

Нравится!

* * *

Герман смотрел на лежащий перед ним на столе предмет. Это был ключ от квартиры Марьяны.

Совещание завершилось, все технические и организационные вопросы решены, указания специалисты получили. А теперь надо решать вопрос принципиально. И, кроме Германа, решить его никто не может. Но он медлил.

Как действовать