– Так это же… Так она же… с Царёвым, говорят… – Анчуткин совсем запутался и замолчал, глядя на меня несчастно и хлопая глазами.

– При чём здесь Царёв? И я? И кто говорит… – я замолчала, догадавшись, кто говорит. – Это Кариночка тебе уже напела? – прошипела я, надвигаясь на Бориску. – Что я приревновала Царёва и отправила Машку в инфекционку?

– Нет, – испуганно и быстро ответил Анчуткин, и я немедленно поняла, что угадала. Он совсем не умел врать, хотя и пытался.

– Теперь я ей точно голову оторву, – пообещала я и пошла по коридору.

Анчуткин затрусил за мной, хватая меня за рукав и уговаривая не злиться на Карину – она ведь не со зла.

– Не со зла? – фыркнула я. – Боря, ты как ребёнок, в самом деле. И Царёв твой такой же. Она вас за нос водит, а вы и рады обманываться.

Разумеется, голову Кариночке я не оторвала, сказав себе, что волшебник – это спокойствие и всё такое прочее, но пожалела об этом уже на следующий день. Казалось, только ленивый не сплетничал о том, что из-за Царёва Краснова устранила Колокольчикову, чтобы не путалась под ногами. Я держалась из последних сил, стараясь не замечать косых взглядов и испуганного шепотка за спиной. И старалась не обращать внимания, как все разбегаются передо мной, когда мы с Анчуткиным шли по коридору.

Но больше всего бесил Царёв, который после случая с Колокольчиковой сидел скромняшечкой и смущенно улыбался, поглядывая в мою сторону. Он и поговорить хотел, но я убежала, потому что смотреть на него мне было противно и стыдно, хотя я ничего не сделала и ни в чем не была виновата.

К вечеру мне хотелось спрятаться в своей комнате и не выходить оттуда до конца учебного года, но я себя пересилила. Спрятаться – это значит отступить. Сдаться. А сдаваться, на радость Вольпиной, я не собиралась. Надо следить за ней в оба – когда-нибудь она проколется… И тогда все узнают.. Все…

Так я утешала себя, надеясь на реванш, и когда во время ужина в столовую зашла Вольпина, я не спускала с неё глаз, ожидая ещё какой-нибудь каверзы. Сегодня со мной рядом не было Анчуткина – он отправился на индивидуальные занятия по артефакторике, зато в столовке объявился Царёв, и к нему сразу прилепилась та самая «конфетка» Юленька, которая досадовала, что Колокольчикова забирает на себя слишком много внимания.

Юленька кокетничала напропалую, а лопух Царёв только ухмылялся, слушая, как она щебечет ему в оба уха. Меня передёрнуло от такой картины, и я постаралась не смотреть на них, тем более что Вольпина села совсем в другой стороне зала. Я следила за ней исподтишка и только теперь поняла, что «конфетки» из её окружения все были особями класса «А». Случайно или нет, но Вольпина приближала к себе только тех, кто был наделён самым большим процентов волшебных сил, а остальные с восторгом взирали на красотулю из-за соседних столиков.

– Светланочка! – позвала вдруг Вольпина одну из первокурсниц, и та с готовностью подбежала к ней. – У тебя такая милая юбочка, – похвалила Вольпина. – Тебе так идёт.

Светланочка радостно заулыбалась, а я насторожилась, почуяв подвох. Юбку Колокольчиковой Вольпина тоже похвалила. И где сейчас Колокольчикова – всем известно.

– Привет, к тебе можно? – Царёв заслонил от меня Вольпину и, не дожидаясь разрешения, сел за мой столик. – Что на выходных делаешь?

Он был не просто не вовремя, а очень не вовремя. И естественно, на нас сразу уставились все, кто был в столовке. Я покраснела от злости, понимая, что в глазах студентов я была оборзевшей особью класса «Эс», которая устранила соперницу с дороги, и ей ничего не сделали.

– Ваня, шел бы ты, – посоветовала я Царёву, пытаясь выглянуть из-за его внушительной фигуры, чтобы проверить, что там делает Вольпина. – У меня при тебе аппетит пропадает.

– А что про выходные? – спросил он весело.

– Тебе русским языком говорят, – я посмотрела на него с раздражением, но он таращился и улыбался, как дурачок. – Хочу поесть одна.

– Да ладно тебе, – сказал он добродушно. – У отца в субботу юбилей, будем за городом праздновать, на дамбе. Пойдешь со мной? Там шикарно будет – и артистов наприглашали, и фейерверк запустят, и на лодках покатаемся.

– Я на интернате, – напомнила я ему и попыталась снова посмотреть на Вольпину, но Царёв, как нарочно, передвинул стул, совсем загородив мне обзор.

– А мы сбежим, – сказал он тихо и таинственно, перегнувшись через стол.

– Точно, – сказала я с иронией, – мне сейчас только сбежать. И именно с тобой.

Иронии Царёв не понял и потянулся ко мне, убеждая, что никто ничего не заметит. Он умудрился даже взять меня за руку, но я не успела ни вырваться, ни высказать ему всё, что думаю, потому что в это время первокурсница Светланочка завопила на всю столовую.

– Помогите! Помогите! Тону! – кричала она, давясь словами, и привставала на цыпочки, загребая руками и вытягивая шею.

Студенты засмеялись, потому что это и в самом деле выглядело забавно – как Светланочка тонула, стоя посредине зала. Очень забавно – точно так же Анчуткин в прошлом году прыгал посреди аудитории, умоляя избавить его от муравьев, которые были видны ему одному.

Царёв обернулся, а я вскочила, испытывая огромное желание всё-таки оторвать Кариночке голову. А то, что во всем была виновата Вольпина, я не сомневалась. Прищурив синие глаза, она следила за несчастной первокурсницей, которая уже не могла кричать, а только булькала, и еле заметно улыбалась уголками губ.

– Опять кто-то дурачится, – проворчал Царёв недовольно. – У Светки всего двенадцать процентов, никакой защиты от чар. Зачем таких в «Иву» берут?

В столовую ворвался Быков и сразу сообразил, что к чему. Я видела, что он попытался снять заклятье со студентки, но что-то не получилось, и тогда он просто схватил ее за талию и приподнял. Света закашлялась и задышала глубоко и быстро, цепляясь за плечи Быкову, а он заорал басом:

– Чьи шуточки?! Быстро расколдовали девчонку!

Студенты зафыркали – смеяться открыто никто не осмелился, но и заклятье никто не отменил.

– И этот ещё… – недовольно проворчал Царёв. – Клоун, а не препод…

– Просто обхохочешься! – сказала я зло и встала, со скрипом отодвигая стул.

Царёв попытался удержать мою руку, но я отпихнула его и подошла к Быкову, всё ещё державшему студентку. Почему-то я знала, что надо делать. Или догадывалась? Или… Короче, неважно. Я просто дернула Свету за юбку, и иллюзия рассеялась. Ведь жар-птица гасит всё волшебство вокруг себя. Мне так часто это повторяли, что я, наконец, усвоила.

Первокурсница, только что вопившая, что тонет, замолчала и растерянно посмотрела вокруг.

Быков с облегчением поставил ее на пол и упер кулаки в бедра.

– Что за дурацкие шутки?! Кто это сделал? Ректора позвать?

Я похлопала Свету по плечу, чтобы окончательно развеять иллюзию. Вольпина спорхнула со стула и подбежала к нам.