Первый же выход за пределы купола, по словам Аниты, едва не обернулся катастрофой — Мариска тяжело задышала, а выведенные на лицевую панель Анитиного шлема данные о пульсе, давлении и прочих показателях подопечной стремительно улетели в красную зону. Симбот Мариски развернуло так, что взвыли сервоприводы, «Гарпия» совершила нелепый кульбит и рухнула. Анита оказалась рядом в два прыжка. Она говорила, что не помнит, как ей удалось доставить девчонку обратно в купол.

Я смотрел, как выбирается из симбота перепуганная Мариска, как, умело скрывая раздражение, успокаивает ее Анита, и думал, что все же у нее, Аниты, талант наставника от Бога. Неважно, от какого, но он есть.

Так почему нет ни малейших сдвигов?

И тут я поймал взгляд Мариски.

Оп-па… а ведь я уже видел похожий взгляд. Такой же рыщущий, встревоженный и вместе с тем обращенный в себя.

Высадка на Фомальгусте IV. Серое в ядовито-розовых прожилках небо, осклизлые на вид облака, низко нависшие над осыпающимися, крошащимися холмами.

Отделение идет «гвардейским уступом», те, кто движется в задней шеренге, периодически взлетают, образуя верхний уровень клина, все на взводе — разведка доложила о возможном нахождении противника в этом районе.

Больше всех дергаюсь я — это третий мой боевой выход со взводом, но те два были простым сопровождением колонн. Сейчас — дело другое. Взгляд мечется — пытаюсь держать в поле зрения данные тактического дисплея и показания симботов моих десантников одновременно. У капрала Ромеро показатели давления и пульса прыгают в красную зону. Связываюсь с ним по закрытому каналу:

— Ромеро, что с вами?

— Командир, мне не по себе. Что-то нехорошее рядом!

Ромеро-новичок, боевого опыта еще меньше, чем у меня. В наушнике потрескивает, но все перекрывает тяжелое дыхание десантника. Я не могу отвлекаться на каждого паникера и командую ему сместиться в центр группы.

Идем дальше. С орбиты сообщают, что активности ксеносов не наблюдается. Судя по всему, разведка что-то напутала. Но в этом районе находится перерабатывающая фабрика. Что она перерабатывает, нам не сообщают, а это уже значит, что дело нечисто. Значит, что-то серьезное на этом объекте и ксеноактивность тут ни к чему.

— Командир. Командир, что-то не так!

У Ромеро хватает ума не орать по общему каналу связи. Вообще он производит впечатление спокойного малого, поэтому его паника беспокоит меня еще сильнее.

Я вывожу на внутренний дисплей изображение с его микрокамеры. Лицо кажется слишком широким, щеки уплывают назад и за пределы картинки, но выражение разобрать можно. Капрал обливается потом, взгляд странный — напряженный, рыскающий, но такой, словно ищет он что-то внутри себя. Или видимое только ему одному.

— Ромеро, прекратить панику! Остановитесь, сделайте глубокий вдох. Сейчас я введу вам успокоительное.

Как у любого комвзвода, у меня есть доступ к встраиваемым медкомплексам симботов моих десантников. Большая часть функций доступна и им, но некоторые, вроде управления успокоительными препаратами и прочими наркотическими радостями — только мне. Я уже набираю команду на своем пульте, когда Ромеро буквально взвизгивает:

— Командир! Опасность!

Я до сих пор не знаю, почему не стал медлить, почему поверил ему. Я просто заорал по общему каналу:

— Тревога! Взвод — каре!

Ребята сработали на удивление слаженно, моментально образовав ощетинившийся дулами огневых комплексов квадрат.

И тут же ближайшие холмы взорвались, выбрасывая к низким тучам облака грязного песка. Из провалов к нам устремились, нелепо, но удивительно быстро перебирая кривыми, покрытыми полупрозрачными наростами ногами боевые биомашины ксеносов. На их спинах уже лопались пузыри «поганок», из них вываливались гибкие упругие стебли метровой толщины, на концах которых раскрывались шляпки, усеянные сочащимися лиловой слизью отверстиями.

Не дожидаясь команды, взвод открыл огонь…

В тот раз мы выжили.

По возвращению на базу я отволок Ромеро в корабельный кабак и напоил до бесчувствия. Уже будучи на полпути к «свинье на радуге», он промычал что-то о том, что ему всегда не по себе, если вокруг что-то не так. И он со временем стал различать — когда сильно не так, а когда просто что-то рядом происходит, но его не касается.

Я в шутку спросил, и давно ли он такой ясновидящий, и Ромеро, глядя мимо меня мутными глазами, отрапортовал:

— А вот как хер стоять начал, так и… — и смачно рыгнул.

— Анита, дай ты ей самой разобраться с фиксаторами! — крикнул я и поманил Фрэдово чадо рукой. Она отмахнулась, и я позвал еще раз: — Да подойди же ты, дело есть!

Поднявшись на ноги, я подошел к верстаку, на котором лежали разложенные детали головной части моего симбота. Вроде все в порядке, но все равно диагностику провести стоит.

— Что тебе, Мартин? Честно, я сейчас и так на взводе…

— Остынь. Я вот тут что припомнил, — прервал я Аниту. И выложил ей всю историю с Ромеро.

Опустив, естественно, подробности и слегка изменив место и время действия.

Анита снова прикусила нижнюю губу:

— Значит, говоришь, почувствовал, что что-то не так, а сформулировать не мог?

— Абсолютно точно, — подтвердил я.

— А вот это уже интересно, спасибо — она хлопнула меня по плечу и зашагала к подопечной. — Мариска, а давай мы с тобой попробуем вот что…

* * *

Мартин оказался кругом прав. Интересный тип этот Мартин, откуда только такие берутся? И уж конечно, инженер-гидравлик из него — как из папы офис-менеджер. Да их с отцом рядом поставь — и хоть в рамку вставляй, с подписью: «Типовой образец бойцовой породы».

Охо-хо.

Ну ладно, Мартин был прав. Но сама-то она куда смотрела? И чем думала?

Анита почесала в затылке и хмыкнула, глядя, как совершенно счастливая воспитанница кувыркается по ангару. В симботе.

Анне-Беате Брель исполнилось тринадцать, когда на нее внезапно стали накатывать приступы. Точно такие же, как тот, о котором рассказал подозрительный Мартин. Точно такие же, как у Мариски. С одним отличием: что паникует она не на ровном месте, выяснилось очень быстро. Потому что, если Стэйси, невзирая на сопротивление сестры, упорно тащила ее гулять, обе неизменно возвращались домой, куда бы их ни заносило. Если, конечно, их не начинали раньше разыскивать паникующие родители. Проще говоря, Анита всегда знала, что идет не туда. Или не так. С тех пор как она эта поняла, Анна-Беата всегда находила точную дорогу до цели. Что на Перекрестке было попросту бесценно. Небесные Сестры восприняли ее дар как должное. И помогли развить — старшие ордена знали о таких аномалиях побольше Мартина, кем бы он ни был в прошлой жизни, и умели с этим работать.

Там, где прошла она с группой, однажды заблудилась даже партия бионитов, а уж эти-то, казалось бы, ориентировались на плоскостях, как родные. Когда чертыхающиеся и фыркающие сестры, поймав чужой сигнал, вернулись за ними, заносчивые «природники», бросая на сестру Анну уважительные взгляды, беспрекословно повиновались ее командам. И потом долго зазывали ее в гости, что категорически не вязалось с их обычным поведением: Небесных Сестер они на дух не переносили.