Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь открылась, и вбежала Ребекка. Она подняла меня, положила на колени и стала бить по спине; слюни Жоэля вытекли на её платье, я спасён.
Ребекка осторожно положила меня на подушку, вытерла рот и лицо подолом. Её глаза полны ужаса, руки дрожат в ознобе, она целует мою голову и плачет, сильно плачет, кричит в коридор, кого-то зовёт, я совсем плохо слышу. Гладит по волосам, целует в щёки, я хочу встать, приподнимаю себя, Ребекка гладит меня по груди, я это чувствую, я чувствую её ладони, она затыкает одеяло под мои ноги, под ноги Жоэля, они неподвижны…
В комнату входит доктор, а после – Ирен.
Я слышал звуки откуда-то издали, они были подобием сна. Все эти голоса, наполнявшие комнату, были будто в стеклянном сосуде… нет, это я был за этим стеклом. Иногда голоса оживали, становились громче и чётче, я мог даже их различить…
– Мой мальчик, – Ирен припала к постели, – мой мальчик, он погубил тебя, если б не твой отец… всё было бы по-другому, Жоэль…
– Мама, пожалуйста, не начинай, – плакала и тряслась Ребекка.
– Ты всегда его защищаешь, – Ирен покосилась на дочь. – Всегда! Будто ты не моя дочь, а его. Но знай, если б не он, если б не его безрассудство… – Она перевела взгляд на меня. – Мой мальчик, тебя покалечили, твой проклятый отец, его чёртовы игры…
Я чувствовал холод её ладони – да, она была холоднее меня; я чувствовал, как волосы на голове Жоэля приподнимаются под её пальцами и рассыпаются по бокам от пробора, поднимаются и ложатся опять. Я чувствовал её касания, у меня закололо в ногах, я почувствовал пальцы, я пробовал ими пошевелить. Мне кажется, получилось, да, у меня получилось! Это покалывание в ногах поднималось всё выше, от холодных пальцев до пят, от ступней к напряжённой голени. «Он же чувствует, Жоэль чувствует ноги», – не мог докричаться я. Опять выгнул всё тело, напряг нерабочие связки, почему они не слушаются его…
– Ему опять плохо, доктор, опять… – Ирен гладила Жоэля.
Я слышал её голос всё чётче, я видел каждую морщинку на её лице.
Туман постепенно рассеивался…
– Это всё он, всё он виноват, мой мальчик, это всё твой отец, – твердила она.
Ребекка вся съёжилась, стоя за матерью, её колотило сильнее меня, но никто на неё не смотрел.
– Пожалуйста, мадам Лоран, – отодвинул её доктор, – мне нужно посмотреть его зрачки. – Он посветил мне в глаза. – Нет, на припадок это не похоже.
– Слава богу, – выдохнула Ирен. – Почему же он так кричал?
– Что-то растревожило его, он сильно взволнован. Может, какой-то сон… – Доктор почесал затылок. – Нужно сделать укол.
Ирен вздохнула и пошатнулась, доктор успел подхватить её.
– Скажи Люсинде, пусть заварит успокоительные травы.
– Хорошо. – Кивнув, Ребекка вышла за дверь. Голос её был на грани, она держалась, чтобы не зарыдать.
– Сейчас схожу за уколом для Жоэля, – сказал доктор и вышел.
Ирен припала ко мне.
– Я отомщу за тебя, сынок! – Она гладила меня по волосам. – Я скоро покончу с ним. Ещё немного, и мы останемся втроём.
Я плохо понимал, о чём она. В этом теле всё сказанное кем-то казалось каким-то бредом; я не понимал и половины слов, только улавливал их нечёткое значение. Иногда мне казалось, что я слышу всё чётко, но потом голоса опять отдалялись, будто кто-то открывал и закрывал дверь, за которой и были те голоса. И я то слышал их, то припадал к двери, и всё равно не слышал ничего. Но Жоэль мог слышать, мог чувствовать, это я точно знал.
Свет раннего солнца медленно разливался по комнате, по полу, по подолу покрывала, поднимаясь выше к моим ногам. Там, за окном, только тени от леса, только его призрачный силуэт; он и пугал меня, и звал за собой…
Вдруг свет исчез. Доктор заслонил его, встав напротив. Он держал в руках шприц, большой, металлический. Меня передёрнуло, и страх этот был не Жоэля – это был мой страх, я всегда ненавидел шприцы.
– Сейчас всё пройдёт, Жоэль, – сказал доктор и взял мою руку, – лекарство подействует скоро. – Он всадил иглу, я вздрогнул. – Тебе нельзя нервничать. – Лекарство тёплым потоком разлилось по венам, согревая руку, всё тело и голову.
Доктор взял Жоэля за другое запястье и стал измерять ему пульс.
– Успокаивается, – сказал он, – биение не такое учащённое.
Пришла Ребекка, принесла чаю.
– Мне кажется, – шептала она, – мне кажется, доктор Бёрк, когда он кричал, он как-то по-другому смотрел на меня, он будто меня увидел…
– Всё может быть, Ребекка, всё может быть, – соглашался доктор, кивая, – мальчик идёт на поправку, и это уже заметно.
В комнату вошли Фабьен и Люсинда. Ирен посмотрела на мужа убийственным взглядом, Ребекка ещё сильнее прижалась к стене.
Я же то выпадал из реальности, то возвращался в неё. Мне казалось, я видел церковь и высокую колокольню. Мне казалось, я дошёл до неё, но после опять возвращался. Опять возвращался сюда.
Голоса в комнате становились всё тише, всё дальше уходя от меня. Я опять ничего не слышал. Они говорили о чём-то, шевеля беззвучно сухими губами, сотрясая густое пространство нервным движением рук. Пелена накрывала глаза, всё вокруг застилалось туманом.
Голова стала лёгкой, как и тело; ничего уже не болело, но и не ощущалось. Фабьен наклонился ко мне, я уже почти его не видел. Они что-то опять обсуждали, на Фабьена кричала Ирен. Ко мне опять направился доктор; он вколол в меня ещё один шприц. Вся комната покрылась туманом, а вскоре вовсе потонула в нём. Больше я ничего не видел.
21 глава
– Куда мы едем в такую рань? – спросил Юбер, запрягая лошадь.
– В город, – Фабьен то и дело оглядывался по сторонам.
– Кого-то ждёте, месье?
– Нет, никого.
Юбер затянул подпругу, не торопясь продел через голову кобылы хомут, набросил на шею, пристегнул вожжи к уздечке, расправил застрявшую в упряжи поседевшую гриву. При этом он что-то неторопливо насвистывал, что ещё больше раздражало Фабьена.
– Можно побыстрее?
– Можно, – сказал Юбер и пошёл обходить повозку, наклоняясь у каждого колеса. – Так эта птица была не вам? – спросил он.
– Мне не мне, какая тебе разница… Чего ты там возишься?
Юбер лишь пренебрежительно фыркнул, но и не думал поторапливаться.
Этот конюх задавал слишком много вопросов и не спешил