гоблина, задумался: «А не пытались ли рыкуны скинуть на них своего преследователя?» Оглядев лагерь, пересчитав бойцов, пленных, Рык, с облегчением от того, что никто не умер, только и успевает открыть рот, как рёв из самой преисподней, щекоча нервы, пробуждая во всём теле животный страх, разносится по округе.

— Мелкие ублюдки… — Выхватив топор из-за спины, Свирепый, глядя на раненого, рыжего старика, от коего так и несёт слабостью и кровью, велит всем собираться в путь.

Старый лис, до сего дня верно следовавший всем заветам своего рода, был одним единственным, кто никуда не собирался. Множество раз его звериное чутьё вытаскивало из передряг, позволяло даже в самые голодные годы найти путь к спасению. Внутренний голос всегда говорил с ним, спорил, бранил и подсказывал как быть, сейчас же как никогда ранее он молчал, впервые в голове старика царила тишина. Где-то около двух часов назад из-за его усталости отряд раньше времени встал на стоянку. Лис не успел толком отдохнуть, был небрежен в бою, ранен, и теперь от него воняло смертью. Выходя из дома, он обещал себе: «это последняя моя охота», обдумав всё, говорил, что более не вспомнит о заветах предков, ещё раз попытается всё исправить. Клялся себе и небесам измениться, если его последняя из выживших детей, дочка, сможет простить предавшего её старика. Он хотел добиться от неё прощения, отказавшись от прошлого. Небеса и предти оскорбились его клятвой. И вот пришла она, непрощающая ничего, забирающая у живых право говорить, холодная и неприветливая смерть.

Лишь только столкнувшись взглядом с вождём, старый лис всё понял, его путь окончен.

Отряд молча собирает свои пожитки, под шум дождя поднимает пленников, все немногочисленные вещи лиса, сумку, плащ и даже колчан со стрелами закидывают на их плечи. У старика остаётся лишь лук, несколько стрел и самодельное копьё, некогда подаренное усопшим сыном. Никто не зовёт лиса за собой, не спрашивает, сможет ли он дальше идти или бежать. До поселения очень далеко. Всё, что остаётся старику, так это либо раненым в ногу бежать за молодыми, ведя по запаху крови за собою тварь, либо одному уйти в сторону, пустив «охотника» по ложному следу.

Когда отряд уже был готов выдвигаться, а Свирепый подошёл к старику, лис не сумел сдержать чувств, захотел попрощаться. Сняв с шеи кулон, он протянул его вождю.

— Передай моей Пом… — Мощная лапа, подняв его за воротник, закидывает старика на плечо. — А? Вождь, я ранен, вы ведь не собираетесь со мной бежать?

— А, почему нет? Дождь скроет запахи, рану твою мы перетянули, а то, что я тебя понесу, за это потом едой отдашь.

— Но это ведь моя последняя охо…

— Заткнись! Я знаю, что из-за тебя, старого хрыча, мы все рискуем, но ты о внуках своих подумал? Пусть сыновья мертвы, но их то дети живы, кто заботиться о них будет, я что ли⁈

Старик умолк. Он хотел жить, боялся смерти, той самой, на которую добровольно отправил своих детей. Он боялся своих грехов, страдал из-за того что любимые спиногрызы в очередной раз лишатся своего кормильца. Понимая все риски, он был благодарен тем изменениям, коим внутренне подвергся их вождь. Ещё прошлой зимой ни кто бы на него и внимания не обратил, не протянул руку помощи, а сейчас все, даже те, кто старался не подавать вида, смотрели на Свирепого как на героя, все как и старик соглашаясь с правильностью его решения.

Дымка, поднимавшаяся из земли, развеялась, несмотря на идущий дождь, видимость улучшилась. Отряд двигался в сторону дома со скоростью превосходящей обычный марш. Свирепый с лёгкостью перепрыгивал через коряги, иногда бежал с почти что ничего не весящим костлявым стариком на плече. Он бы его даже не заметил, если бы не сильный, стойкий забивающий его ноздри запах старости, перемешанный с пролитой кровью.

До дома оставалось чуть больше трёх часов пути, когда отряд вынуждено остановился. Бродить ночью по лесу — не самая лучшая идея, даже если ты в нём вырос. Не заметив ловушки на крупную дичь, один из волков влетел в силки, зацепился ногой, упал и головой своей добротно врезался в трухлявый пень. Ситуация забавная, но в условиях, когда на тебя в любой момент может что-то напасть, очень и очень страшная. Несколько минут ушло на передышку, обработку разбитой морды волка. Дождь усиливался, охотники, расслабившись, считая, что уже дома, стали спорить, кто понесёт «дурака». Решив закончить балаган, злой, что чёрт на подопечных Свирепый, велит закинуть бессознательное тело на плечи пленников. Капли крови, перемешенной с дождём, срываются с его волос, текут по щеке к губам. Сплюнув на землю кровь сородича, Волколак спрашивает:

— Дед, у тебя что, рана открылась?

— А? Нет, всё хорошо. — Проверив руку и ногу, ответил ему старый лис. Волколак, пальцами тронув кровь, ещё раз пробует её на вкус. «Не та…» — Где пленники?

Обернувшись, Свирепый в очередной раз пересчитывает свой отряд и замирает.

Шестое чувство, секретная способность, навык семьи передаваемый из поколения в поколение, кричит об опасности, требует двигаться, готовиться к бою, но Волколак не понимает откуда исходит угроза!

— Где пленники? — Повысив голос, спрашивает он, после чего на голову его, вместе с каплями дождя начинает падать что-то ещё.

Запахло потрохами. Шерсть Рыка стала дыбом, боевая трансформация за секунды изменила его тело, и уже в следующий момент он, подняв голову, глядел на зависшего над ними, всего в четырёх метрах выше, Чёрного духа. Тварь, подобная огромному пауку, зацепившись за стволы деревьев своими чёрными, бесформенными лапами, глядела на него, большими, красными глазами. Скалясь, дух своими руками-тенями по кусочку отрывал от мертвых пленников мясо, конечности, а после, словно ожидая реакции на своё появление, продолжал жевать и глядеть.

— Да защитит нас пламя кузнеца, чудовище! — Боевитый, молодой лис хватает лук, стреляет, и в следующую секунду, быстро настолько, что Свирепый едва смог увидеть, отросшее на метры чёрное жало пробивает брюхо стрелка.

— Чудовище! — Второй охотник ударом своего топора перерубает жало, подхватывает раненого, третий охотник, бросив копьё прямо в морду призрака, тянется за ещё одним снарядом.

«Существо, оно уязвимо к физическим атакам, а значит…» — Всего секунда, оба воина падают на землю обезглавленными, а сам Свирепый за это время только лишь и успел, что