три дня после трагедии, ты был убит горем. Отец решил тебя отправить к психологу, ты пошел и вернулся уже другим человек, будто ничего переломного не произошло в твоей жизни. — всегда, хорошо контролируемый эмоции Ростислав, сейчас не смог сдержать истинных чувств по поводу этой ситуации. Я чувствую, как ему тяжело от этих воспоминаний. И если ему так тяжело, то почему мне нет?

— Стоп-стоп, — хохочу как ненормальный, — судя из вашего рассказа, Мира — моя мертвая истинная, которая погибла в автокатастрофе под фурой в день свадьбы моего отца. Погибли и ее отец-альфа и мать. На фото она и я, но Мира ходит с нами в один универ, живая и здоровая и я не учуял в ней истинной, хотя должен сказать влечет меня с первых секунд к ней так, как ни к любой другой девчонке. Так получается

— А еще получается она тоже оборотень, должна быть, правда полукровка, но все же дочь альфы, но в ней ощущается только человеческая сущность… Хотя помните ту мощь, что изошла от нее в столовке? — всегда веселый Ярослав, сейчас говорит с таким серьезным видом, что мне становиться еще более отвратительно.

— Да вы все спятили! Нахуй. У меня сейчас мозги расплавятся. — встаю, кидаю им свои вещи, и убегаю глубоко и далеко в лес.

Убегаю сам от себя, убегаю от правды, убегаю как трус…

Я отключился ото всех, остался я и полученная информация. Волка швыряло из стороны в сторону, он выматывал меня и горько выл на луну. Я ни о чем не думал, мной правили только инстинкты волка, эти шесть дней он правил мной.

Глава 15.

Мирослава

Всю неделю от Глеба не было ни слуха, ни духа. Я ожидала чего угодно, но только не такого. Он просто исчез с радаров. Последний раз я его видела в ту самую субботу. И вообще, все и всё было странным.

Лиза была молчаливой и задумчивой, я видела, как ее что-то мучает. Она почти со мной не разговаривала, видела, что она ушла далеко в свои мысли, но я к ней не лезла, навязывается людям я никогда не любила. Рома и близнецы были серьезными, такими я мальчиков еще не видела, особенно неожиданно такое состояние у Яра, он по природе своей заводила и всегда веселый, а сейчас он такой же как его брат и теперь их совсем не отличить, если не знать. И все они кидали на меня странные взгляды, в которых я не могла ничего понять, но стоило мне ответить на их взгляд, как через пару секунд все прекращалось. Дана, как обычно стерва, но обходит нашу компанию десятой дорогой бросая лишь взгляд полный превосходства и злорадства, от чего у меня мурашки по коже.

Да, я как-то негласно стала частью этой компании и мне хорошо с ними. Теперь каждый день мы собирались за нашим столом, но в эти дни ели почти всегда все молча.

Пару раз я пыталась узнать, где Глеб и все ли у него хорошо. Мне расплывчато ответили, что он занят, работы много, отец загрузил, и мне не стоит переживать, но я чувствовала, что мне врут, что это не правда. Я чувствовала, что с ним творится нездоровая фигня. Я пробовала звонить, но телефон был все время отключен. Тревога в груди нарастала с каждым часом все больше, сон был отвратительный, точнее те пару часов в сутки, которые мне удавалось поспать, но я больше никого не донимала своими расспросами.

В пятницу я вовсе не пошла в универ. Из меня будто ушли все силы, своим сказала, что неважно себя чувствую и останусь дома, так как такое поведение для меня не типично, мне поверили на слово. Домашние разбежались каждый по своим делам, мой телефон трезвонил с самого утра, но я упорно его игнорировала. Потом, все потом.

Ближе к двум дня я заставила себя подняться с кровати и отправилась в душ, плескалась я долго, меня то знобило, и я делала воду на столько горячей, что обжигало кожу, то меня бросало в жар и я охлаждалась под холодными струями воды. Я намыливала себя три раза, зачем не знаю, но это помогало.

Обтираю волосы полотенцем, кутаюсь в махровый белый халат до пят на голое тело и топаю к себе в комнату, чтобы снова придать свое тело уютной кроватке, но перед этим захожу на кухню, делаю себе чай и выкладываю на тарелку три эклера с заварным кремом покрытые шоколадом, такие вкусные, купленные вчера в пекарне, расположенная через квартал от универа. Взгромоздила все на поднос и чуть ли не в припрыжку побежала к себе. Подхожу к своей комнате, а дверь оказалась закрытой.

Разве я ее закрывала?

Вроде бы нет. Зачем мне это делать, я же одна дома… Наверное по привычке, когда все дома, я всегда закрываю дверь, а это значит всегда, потому что дома всегда кто-то есть.

Откинув ненужные мысли, глядя на эклеры, я толкаю дверь ногой и захожу, не смотря по сторонам, но когда отрываю глаза от лицезрения своих вкусняшек и смотрю перед собой, то от неожиданности вскрикнула и чуть не выронила поднос, который все-таки качнулся в моих дрожащих руках. На моей кровати, в полу лежачей позе, закинув себе за голову руки, лежал Глеб.

Я с сожалением посмотрела на свои эклерчики, понимая, что отведать мне их сейчас точно не удастся.

С минуту стояла и не знала, что мне делать. Я просто смотрела на него, исследовала лицо на предмет… сама не знаю, чего, в ответ Глеб не сводил горящего взгляда с меня. Он был в черных джинсах, черной майке и черных Тимберлендах, черная косуха валялась на стуле. Вся левая рука забита татуировками, рукав, кажется так это называется, на правой выглядывает еще одна уходящая под майку и продолжается на шее витиеватым узором. Интересно, рассмотреть их все в близи и еще интересно знать, не скрывается ли еще парочка под одеждой. Но что-то мне подсказывает, что они есть.

Так, взяла себя в руки. Прочищаю горло:

— К-как ты здесь оказался? — как бы я не храбрилась, мой голос выдает