Может, все-таки пойти к ментам, к тому самому майору Самохвалову, и рассказать о том, как все было? Пойти-то, конечно, можно, только вот поверит ли мне эта рыжая обезьяна с ее отношением к людям? Вряд ли — засадит за решетку, как пить дать…

Мои горестные размышления прервал неожиданный металлический звук. Кто-то открывал ключом калитку в воротах. Черт возьми, этого только не хватало! Вдруг мать Оксаны вернулась от сестры домой? Если она застукает меня на месте преступления, тогда от зоны точно не отвертишься. Да и как сообщить матери о том, что ее единственная дочь убита?

Появление человека поставило точку в моих колебаниях. Я вскочил. Времени на то, чтобы спрятаться в каком-либо ином месте, кроме кладовки, у меня не было, потому я шагнул за порог кладовки и быстро прикрыл за собой дверь. Вовремя. Заскрипела калитка, потом захлопнулась, и по двору раздались шаги. Я весь обратился в слух. Шаги стихли несколько мгновений спустя — ровно столько времени потребовалось бы человеку, чтобы дойти до крыльца на веранду. Я подумал, что он сейчас зайдет в дом, но ни одна ступенька под тяжестью его тела не скрипнула. Человек стоял. Оказывается, нет ничего хуже неведения, когда в момент угрожающей опасности не видишь объект, от которого исходит эта самая опасность, и не знаешь, что объект предпримет…

Но вот вновь раздались шаги, причем они приближались. Тук-тук — стучали подошвы по бетонной дорожке, проложенной к кухне, тук-тук — гулко стучало в ответ в груди моей сердце, бам-бам — отзывался в голове колокол. Но вот человек приблизился к постройке. Дверь была старинная, с окошком, прикрытым занавеской так, что через мутное стекло был виден лишь кусочек бетонной площадки перед постройкой. Нет, это была не мама Оксаны. На человеке были джинсы и мужская обувь. Мужик. Чего ему здесь надо? Я сделал шаг назад, поскользнулся на крови, моя нога проехала по бетонному полу, как по льду, и уперлась в ногу Оксаны. Я чуть не вскрикнул от охватившей меня паники, но вовремя прикусил язык и подтянул ногу. Человек прошел в кухню. Что он там делал, я не знаю, но через минуту он вышел из пристройки и остановился у двери в кладовку. Я покрылся холодным липким потом. «Иди отсюда!» — прогонял я мысленно неизвестного типа.

Однако он не ушел. Постоял немного, потом взялся за ручку с той стороны двери, и она дрогнула в моих руках по эту сторону. Мужчина с силой повернул ручку до щелчка язычка замка и потянул на себя. Я вцепился в ручку обеими руками и потянул к себе. «Если он еще раз дернет, — пронеслась в голове мысль, — то придется отпустить дверь и хорошенько шарахнуть его по голове». К счастью, бить мужика не пришлось. Неожиданно зазвенел будильник в квартире. Семь часов. Именно сейчас я и должен был проснуться. Счастье, что встал на пятнадцать минут раньше, а то застукал бы меня сейчас этот тип в постели Оксаны… Неожиданно давление на ручку ослабло, а потом и вовсе прекратилось. Мужчина секунду постоял, а потом вдруг быстрым шагом направился к дому. Я облегченно перевел дух и вытер рукой мокрый лоб.

Когда проскрипели ступеньки, а потом все стихло, я приоткрыл дверь и выглянул из кладовки. С того места, где я стоял, было отлично видно крыльцо и часть веранды. Человека видно не было. «Прости меня, моя девочка, может быть, сматываясь, я поступаю подло, но иного выхода из создавшегося положения у меня нет, — сказал я мысленно лежавшей на полу мертвой Оксане. — Мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать и принять верное решение».

Я выскользнул на улицу и прикрыл за собой дверь. Бежать к воротам было опасно — человек мог увидеть меня из дому. Лезть через забор, за которым стояла высотка, тоже неразумно — могли заметить жители высоченного здания, поэтому я на цыпочках прошел за кладовку в огород. Бетонный забор в конце его выходил на задворки улочки.

Но не успел я сделать по огороду и пяти шагов, как неожиданно сзади раздался грубый мужской голос:

— Эй, ты чего здесь делаешь?

«Главное, лицо не показывать!» — мелькнула в голове мысль, а в следующее мгновение я сделал два гигантских шага, прыгнул на забор, как на стенку на полосе препятствий, ухватился за край забора и одним махом перелетел его.

Пробравшись через свалку, которая, оказывается, находилась за забором дома Оксаны, я быстрее ветра помчался к центральной дороге. Нужно было как можно быстрее сматываться от опасного места, и я остановил такси. Ничего лучшего, как поехать на работу, я не придумал.

«Помогал я людям в свое время выкрутиться из сложных ситуаций, в том числе и криминальных; что уж, себе, когда нужно, не помогу? Не найду преступника? Да запросто, — размышлял я, сидя в машине. — Нужно только успокоиться, сосредоточиться, как следует подумать, а там, глядишь, и зацепка какая отыщется, благодаря которой можно будет выйти на след убийцы. А в полицию я всегда сдаться успею. У трупа меня никто не видел — в лицо, во всяком случае, — так что если припрут к стенке, сознаюсь, будто действительно у Оксаны дома был, но вечером ушел, и кто ее позже убил, понятия не имею. Хотя можно сказать, что ночевал у девушки. Вроде тот факт, что я провел в ее доме ночь, говорит в мою пользу. Не может же нормальный человек, убив жертву, завалиться в ее доме спать? Хотя убийцы вряд бывают нормальными людьми… А если еще докажут, что я пьяный был, то вообще хана — станут утверждать, что убил и ни черта не помню… В общем, пока не вполне ясно, что лучше говорить, если в полицию загребут. Ладно, время покажет».

Я выскочил из машины, немного не доехав до стадиона. Не нужно, чтобы таксист знал, где я работаю. Это на тот случай, если вдруг опера на его след выйдут, чтобы он их прямиком к порогу моего спортзала не привез.

Учитывая, что встал я рано, не потратил время на бритье и завтрак, да еще приехал на работу на такси, то, понятно, заявился я в спортзал намного раньше, чем следовало бы. Умылся в душе, переоделся, глянул в зеркало. Вид вроде не очень испуганный; еще бы я побрит был, так вообще смотрелся бы как огурчик. Надо станок на работу купить — для таких вот, как сегодня, непредвиденных случаев — и здесь бриться. Да еще сухой паек принести, чтобы в случае необходимости позавтракать можно было… Хотя есть я не хотел. Воспоминание о мертвой Оксане начисто отбивало аппетит.

Вот теперь-то, когда опасность быть пойманным на месте преступления миновала, при воспоминании о девушке сердце стала сжимать жалость, начало угнетать чувство вины. «Не уберег девку, а возможно, еще и сгубил, — думал я, сидя на гимнастической скамейке в пустом зале. — Кто знает, не стала ли причиной ее смерти наша связь… Может быть, если бы Оксана не встречалась со мной, то осталась бы жива? А я еще, подлец такой, заставил ее сделать аборт… Она так хотела иметь от меня ребенка!». Подобные мысли здорово давили на психику, мешали сконцентрироваться, поэтому я, собрав в кулак волю, гнал их от себя. Мне было над чем подумать, а казнить себя можно и позже.

К концу рабочего дня у меня уже было представление о том, что же все-таки произошло в доме девушки. А произошло, на мой взгляд, следующее. Очевидно, Оксане позвонил кто-то из ее женихов — Паша или Джон — и предложил встретиться. Девушка отказалась по двум причинам — во-первых, была со мной, а во-вторых, неважно себя чувствовала после посещения известного заведения. Возможно, была и третья причина, из-за которой она не захотела встретиться со звонившим ей типом, — просто не желала его видеть. Но человек все же приехал к Оксане домой, именно он вчера вечером звонил в ее дверь, и именно к нему выходила за калитку девушка. По-видимому, она дала ему от ворот поворот. Но человек не ушел. Побродив по окрестностям частного сектора и, возможно, накачав себя спиртным в каком-нибудь баре в районе гостиницы «Космос», он вновь вернулся к дому девушки. Мы тогда как раз укладывались в постель. Оксана отправилась к воротам, а я уснул и потому не слышал, что же произошло. Девушка в комнату больше не возвращалась и соответственно рядом со мной не спала. Теперь я отчетливо помню, что утром, когда я проснулся, постель рядом со мной была не смята. Человек этот, по-видимому, повздорил с Оксаной. Он ударил ее чем-то тяжелым по голове, а когда она потеряла сознание, оттащил в кладовку. Там, бросив Оксану на пол, он выстрелил ей из пистолета в затылок. Отсутствие следов крови во дворе и большое ее количество в кладовке как раз и свидетельствуют о том, что человек убил девушку именно в кладовке, а не в каком-либо ином месте. Этот факт, по-видимому, имеет в действиях преступника какое-то существенное значение, но вот какое, я пока понять никак не мог. А мотив преступления, очевидно, — ревность. Отелло, видать, этот Джон или Паша. «Черт возьми, ведь он и меня под горячую руку мог грохнуть! — от этой мысли меня передернуло. — Что ему стоило пройтись по комнатам, обнаружить меня в спальне и пустить спящему пулю в лоб. Выходит, что я еще счастливо отделался».