Так-так, а вот, кстати, и то самое зеленое креслице. Ну нет, стреляйте меня, режьте на мелкие кусочки, а снимок из конверта был сделан именно здесь. И, скорее всего, тайно, без ведома Вице. Это во-первых. А во-вторых, на коленях у него нежилась не жена, а…

— Чего это вы на меня так смотрите? — Секретарша запахнула куцый халатик и отступила к окну.

Да уж, Жанка права, стати у бедной Козы более чем сомнительные. В пальто она, между прочим, еще туда-сюда, а налегке — совсем убогонькая. Сутулая, ручки, как плети, ножки — обручем. Даже при самом богатом воображении трудно представить, что на фотографии — она. Но тогда кто? А как, по-вашему?

Впрочем, зачем гадать, когда можно все выяснить здесь и сейчас. У невзрачной секретарши Вице, которая наверняка все знает. Так я и сделала. А она…

А она всего лишь бездарно прикинулась дурочкой, тем самым сильно меня разочаровав:

— Какая еще фотография? Не знаю я ни про какую фотографию!

— Такие ответы сильно вредят вашему имиджу, — предупредила я ее. — Придумали грандиозный план, а теперь торгуетесь, как на базаре. Не мелочитесь, не портите впечатления! Вот же! — Я показала на ковер с морскими коньками. — Первое и главное доказательство того, что снимок сделан в этой самой комнате.

— Да таких ковров — тысячи! — выкрикнула Коза.

— Странная вы все-таки особа, — пожала я плечами. — Что за игру вы затеяли? Вы же сами бросили мне вызов, послав фотографию, а теперь отнекиваетесь. Несолидно как-то, честное слово.

— Ничего я никому не посылала, — процедила она сквозь зубы. — И, пожалуйста, уходите.

Ну уж нет, подружка, так просто ты от меня не отделаешься!

Я заявила ей, что никуда не тороплюсь, и удобно устроилась в том самом зеленом кресле, в котором Вице тискал пока что неизвестную мне красотку, ту самую всадницу без головы.

Хозяйка не на шутку взволновалась и даже попыталась применить ко мне силу.

— Да что же это такое! — возмущенно пыхтела она. — Врывается в квартиру без приглашения… А если я в милицию позвоню?

— Лучше сразу в прокуратуру, — посоветовала я. — Следователю Кошмарову. Он будет очень рад.

Ясное дело, никуда она не позвонила. Стояла рядом со мной и нервно кусала свои бледные губы.

— Ну хорошо, — сдалась она наконец. — Я все вам расскажу, но чуть позже. Можете ко мне зайти часа через три? — Она бросила быстрый взгляд в окно. — Или… Или завтра. В любое удобное для вас время.

— Ага, по предварительной записи, — передразнила я и решительно отрезала: — Выкладывайте все прямо сейчас. — А про себя подумала: «Ну уж нет, моя милая, даже и не рассчитывай, что я уйду раньше, чем увижу, кого это ты с таким нетерпением поджидаешь».

— Ну надо же, принесла нелегкая, — прошипела эта интриганка, щелкнула костяшками пальцев и выпалила: — Там, на фотографии не Ольга Пахомова, это фотомонтаж.

— Спасибо за открытие Америки, — фыркнула я. — Это я и без вас знаю. Скажите-ка лучше, к чьему телу вы приляпали Ольгину голову?

— Какая разница? Главное вы уже знаете. Вас ведь интересует, кто убил Ольгу Пахомову? Так вот, Ветлугин ее не убивал. Это я вам заявляю со всей ответственностью, можете не сомневаться, — заключила Коза и снова выглянула в окно.

Миленькое дельце… Да за кого она меня держит, скажите на милость? Думает, что я такая дуреха, что куплюсь на этот детский лепет?

— Я хочу знать, с кем ваш шеф обнимается на фотографии, и пока вы мне этого не скажете, никуда не уйду!

— Да выметайся же ты наконец! — вдруг разъярилась эта пигалица. — Пошла вон отсюда!

— Ага, сейчас, — подзадорила я ее и, непринужденно закинув ногу на ногу, посмотрела на наручные часы. — Вообще-то я никуда не тороплюсь, у меня уйма свободного времени.

— Ну хорошо, хорошо, сейчас я тебе… — Она стала обещать мне какие-то неведомые кары. — Сейчас, сейчас, — донеслось уже из прихожей.

Я несколько напряглась — кто знает, чего она там надумала, — но опасения мои были напрасными. Уже через минуту секретарша Вице вернулась с потухшим лицом и стала буквально умолять меня покинуть ее квартиру, что, как вы понимаете, совершенно не входило в мои планы.

Убедившись, что уговоры производят на меня действие обратно пропорциональное желаемому, крайне негостеприимная хозяйка снова прибегла было к угрозам и угомонилась только после того, как в дверь позвонили.

— Ну вот, — всплеснула она тонкими и бледными, как водоросли, ручками. — Вы все мне испортили!

Звонок тем временем повторился. Один раз, второй…

— Ну что стоите? Идите открывайте, — поторопила я секретаршу. — А то хотите, я открою.

— О господи… — Бедную Козу буквально швыряло из стороны в сторону, как при десятибалльной качке. — Я открою. Только… Вы хотя бы можете на кухне посидеть, а? Потому что… Если она вас увидит, сразу уйдет.

Я подумала и согласилась, попробовав предварительно выяснить, о ком, собственно, речь.

— Потом, потом, — зашикала на меня Коза и проводила на кухню, просторную и светлую, с окном, выходящим во двор.

Там я выбрала себе табурет, поставила его так, чтобы меня нельзя было видеть из прихожей, и вся обратилась в слух.

Ждать пришлось всего лишь несколько мгновений. Сухо щелкнул замок входной двери, простучали чьи-то каблучки, прошуршала материя, а вот приветствий не последовало.

— Принесли? — Это спросила Коза.

— Сначала гарантии, — глухо ответил низкий и хрипловатый женский голос.

— Какие гарантии? — Коза говорила шепотом, но я прекрасно ее слышала. — Мы же обо всем договорились. Давайте то, что принесли, и уходите.

— Гонишь? — Тон невидимой гостьи показался мне вызывающим. — Хочешь побыстрей отвязаться? Ну нет, сначала поговорим по душам.

— Мне некогда. — Представьте себе, секретарша пыталась отделаться от очередной визитерши ровно тем же способом, что и от меня.

Однако незнакомка была настроена не менее решительно, чем я, и после непродолжительной возни в прихожей действие перенеслось в комнату с историческим ковром на стене. И поскольку оттуда на кухню доносились лишь отдельные, тонущие в монотонном «бу-бу-бу» слова, мне, в свою очередь, пришлось перебраться в прихожую. Откуда, кстати, я могла не только все слышать, но и видеть — благодаря большому настенному зеркалу.

Правда, новая гостья отражалась в нем со спины, а посему я не имела возможности разглядеть ее лицо. И все же кое-какое мнение о ней я составила. Это была высокая поджарая бабенка в узких, чуть расклешенных книзу брюках и черной, отороченной мехом накидке, поверх которой змеились распущенные черные волосы. Именно змеились, потому что их тщательно завитые концы удивительным образом напоминали головки изготовившихся к прыжку гадюк. Совсем как у Медузы горгоны на картинке из книжки, насмерть испугавшей меня в раннем босоногом детстве.