быстрее. - Поторапливает меня, а я начинаю волноваться. Сбрасываю одеяло и иду к окну, выглядывая в темноту. 

- Подошла, что такое? 

- Знаешь, где мои окна? - Вместо ответа скольжу глазами вверх до его этажа. И вижу силуэт в окне. - Теперь я знаю, где - твои, - опережает меня ответом. 

- И что? И ты разбудил меня ночью, чтобы найти мои окна?

- Да, 

 - Ты пьяный что ли?

- Если только чуть-чуть. 

- Угу, чуть-чуть. Тебе же нельзя, ты таблетки пьёшь.

- Вал тоже сказал, таблетки с алкоголем не мешать. Поэтому я отказался от колес. 

- Лучше бы ты от алкоголя отказался. - Я отхожу от окна и направляюсь на кухню, чтобы попить воды. 

- До двадцать первого все равно бесполезно. 

- А что будет двадцать первого? - набираю в стакан воду и делаю несколько глотков. 

- Двадцать первого у меня день рождения, а до этого еще у Вала и Юры.

- Ты мне это сказал, чтобы я тебя тоже поздравила? - Выключаю свет на кухне и возвращаюсь к себе в комнату. 

- Ну, раз знаешь, значит, обязательно надо поздравить. 

Я возвращаюсь в кровать и выключаю свет.  

- Все, Егор, набери себе стакан воды на утро, поставь возле кровати и ложись спать. 

- Такая заботливая, Онежа. Мне рану некому обработать. 

- Что с ней станет?! Ты уже все продезинфицировал изнутри. 

- Точно. А я тебе, правда, нравлюсь?

Глаза снова на его окна. Свет все еще горит, но его уже в окне нет.  Что значит  «правда»? Звучит, как будто обсуждал меня с кем-то. 

- Не люблю я пьяные разговоры, поэтому спокойной ночи. 

- Подожди…

Егор говорит что-то еще, но я сбрасываю вызов,  выключаю звук и переворачиваю телефон экраном вниз. Поворачиваюсь спиной к окну и закрываю глаза. 

Нравлюсь…

Сон перебил мне своими пьяными разговорами. 

Открываю глаза и смотрю в окно напротив. Свет все еще горит. Что он там делает… Чего спать не ложится?! Переворачиваюсь на спину и выдыхаю. 

С кем он меня обсуждал? Со своими друзами что ли? И с чего они взяли, что он мне нравится? С чего вообще обсуждать меня?! Неловко как-то становится от мысли, что стала объектом их внимания и консилиума. 

Переворачиваюсь на живот, обнимая подушку. И снова приоткрываю глаза, чтобы посмотреть в окно напротив. 

Света уже нет.  

Я одинокая девушка и мужчина, который поддерживает, спасает и помогает, не может не нравиться. Но у него есть отношения. И пусть мне она не нравится, его-то чем-то зацепила. Вспоминаю, как оттирала с него зеленку. Черт. Так близко ведь было. 

Даже не знаю, как поступила бы, если б он вдруг решил меня поцеловать. Уж, конечно, он за эти годы только улучшил то, что у него и так неплохо получалось. 

Вот чего он звонил! Пока не звонил и не спросил, я думала, что не думаю о нем. 

Кручусь еще долго, пока наконец не проваливаюсь в полудрему. 

Все воскресенье после тренировки с Егором у Кати тянут мышцы. Что они там делали только… Прогулку отменяем и целый день валяемся дома, смотря фильмы. 

В понедельник отвожу Катю в сад, а сама еду в реабилитационный центр навестить папу. Та авария превратила его в инвалида. Он узнает меня, но не разговаривает и двигается только в инвалидном кресле. 

Смотрит всегда так жалостливо. И я всегда чествую себя виноватой, что не могу забрать его домой. Я не смогу так ухаживать за ним круглосуточно. Не смогу массажи делать и процедуры. Иначе надо будет бросить работу. А на что жить? 

- Онежа Алексеевна. В декабре надо будет внести оплату на следующее полугодие, если вы конечно оставляете отца. - Лечащий врач папы складывает пальцы в замок и смотрит в глаза. 

- А почему ничего не меняется. Вроде прописаны какие-то процедуры. Но я не вижу результата. 

- У вашего отца сложный диагноз. Чудо, что он вообще жив. Поэтому мы ничего не можем гарантировать. Можете забрать, но ему нужен постоянный уход. 

Знаю я и понимаю все, поэтому надо бросать попытки наказать того водителя и не тратить деньги на бестолкового юриста.

- А можно какую-то рассрочку?

- Нет, предоплата за полгода. Вот сумма. 

Протягивает мне документы и становится плохо. 

- Было же меньше. 

- Инфляция. 

Надо будет кредит брать, чтобы оставить папу тут еще на полгода. 

- Когда я должна оплатить?

- До двадцатого декабря переведите на счет. - спокойно так отвечает, как будто я миллионер.

Просыпаюсь и первым делом смотрю в окно. На улице еще темно, как и в окнах напротив. Планов сегодня так много, что я, несмотря на выходной, собираю Катю в сад. 

Надо съездить в банк и узнать, какой я могу взять кредит. Потом надо будет заехать в прокуратуру и забрать чёртово заявление. Я уже поняла, что ничего не добьюсь, а если добьюсь, то могу пострадать сама или Катя. Этим я рисковать не могу.

 Жду, когда Катя переоденется. Такая самостоятельная  уже.  Все хочет делать сама. И это ее мое молчание все больше смахивает на какую-то игру.

Поправляю гольф и, поцеловав в щеку, подаю ей куклу и отпускаю в группу. 

- Онежа Алексеевна, - меня задерживает воспитательница, - сегодня будет проверка в саду. Возможно, Кате порекомендуют специализированный сад. 

- Катя - обычный ребенок, ей не нужен никакой специализированный сад. Вы понимаете, что ей надо слышать речь постоянно, а не ходить в группу, где дети не говорят.  Она обязательно заговорит. Обследование показало, что физиологически с ней все в порядке. 

- Это будет решать комиссия. Вы не понимаете как ей? Все рассказывают стихи, отвечают на вопросы, а она молчит постоянно. 

Я оставлю