— Спасибо за помощь, Наталья Николаевна, но и мне есть что вам сказать. Пока эта самая Лариса Черенкова — единственная связующая ниточка между владельцем молокозавода и торговцем биодобавками, убитым точно таким же способом в одну и ту же ночь. Больше ничего общего раскопать не удалось.

— Как они связаны?

Оказалось, что Черенкова уже успела сняться и в рекламе биодобавок, только не телевизионной, а на плакаты, правда, их еще не успели развесить по городу, а фотографии еще не пошли ни в какие газеты и журналы. И теперь, вероятно, не пойдут никогда. Хотя в дальнейшем их, конечно, смогут использовать наследники, раз они сделаны и оплачены, но в ближайшее время наследникам будет не до рекламы. С производителями бытовой химии все в полном порядке. Наши органы, обнаружив связь через Черенкову, их тут же проверили. То есть поинтересовались состоянием их здоровья. Унитазы, плиты и их хозяева будут еще долго и бесперебойно обеспечены средствами, которые рекламировала Черенкова.

— А что сама Черенкова? — спросила я.

— Ищет деньги на новый сериал, в котором хочет сниматься в главной роли. Сценарий есть, режиссер в состоянии боевой готовности. Но бабки нужны! Кредит в банке ни Черенкова, ни режиссер брать не хотят. Вообще-то это разумно. Пока мадам актриса берется за любую съемку в рекламе, фактически за все, что предлагают. Спонсора у нее сейчас нет, возраст поджимает — как-никак тридцать семь лет, молодые конкурентки на пятки наступают, а матрон, насколько я понимаю, она играть не желает. В общем, дамочка торопится, не желая отпускать уходящую молодость. На ночь убийства у нее алиби. Она была в ночном клубе, где ее видела масса народа. И в любом случае убивать этих мужчин ей было невыгодно. Она собиралась и дальше их продукцию рекламировать.

— Вы с ней беседовали?

— А как же! И, можно сказать, сопли вытирал. Она искренне рыдала. То есть себя было жалко, а не убитых. Они ей живыми были нужны. И реклама была нужна, а не только деньги за нее. Ей же про себя постоянно напоминать надо, и ее не устраивает, если сейчас рекламу с ее участием притормозят. Так что, думаю, что из числа подозреваемых ее можно исключить. Ей смерть эти двоих была совершенно невыгодна.

От следователя я также с большим интересом узнала, что наше родное государство тратит на «поддержку национального кинематографа» семь миллиардов рублей в год — по крайней мере, такую цифру озвучила Лариса Черенкова. Эта сумма включает не только художественные фильмы, но и мультипликацию, и документальное, и детское кино.

— Кошмар! — искренне возмутилась я. — С какой стати? И это при том, что огромное количество людей, включая меня и большинство моих знакомых, в кино не были уже много лет, а, например, медициной пользуются все. Почему эти деньги не идут на медицину? Почему из моих налогов оплачивается труд Ларисы Черенковой?

— Вот тут вы не правы, Наталья Николаевна, то есть вы правы в том, что эти деньги лучше бы направить на медицину, но именно на Ларису они не идут, и она как раз по этому поводу возмущается. Она сказала, что подавляющее количество снимаемых у нас фильмов финансируются из бюджета. Но не все. И поэтому ей совсем невыгодно убивать людей, которые давали ей деньги.

— А кто решает, что финансировать из государственного бюджета, а что нет?

— Эксперты, назначенные Министерством культуры, пишут заключения по проектам.

— И у Ларисы нет выхода на этих экспертов?

— Я так понял, что нет. И на Фонд поддержки национального кинематографа тоже.

Я спросила, была ли Черенкова знакома с Андреем Елизаровым или Валентином Петровым, в роли которого он выступал в последний день жизни. Следователь сказал, что по фотографии она Андрея не узнала, и оба имени, как, впрочем, и ФИО Илья Иванович Сергеев, ей ничего не говорят. И она даже предположить не может, кому не угодили ее знакомые. Оба сразу!

* * *

При встрече с Леней (он подхватил меня на своем внедорожнике) я сразу же обратила внимание, что выглядит он очень усталым. Он сказал, что это его обычное состояние. И он на самом деле меньше работал на этой неделе.

— Ты в силах ехать в ресторан? Спрашиваю, как врач пациента!

— Поедем ко мне, — предложил он. — Еда есть. Домработница на выходные обычно много готовит. Знает, что у меня всегда кто-то бывает. Из друзей, — поспешно добавил Леня.

Мы поехали к нему. Но секса не было. Была вкусная еда, потом я велела ему раздеться (велела, как врач, а хотела этого, как женщина), осмотрела рану. Вроде бы все зажило как на собаке.

— Рано ты все-таки вернулся на работу, — вздохнула я и спросила про Черенкову.

— Юный спец по компьютерам раскопал в Интернете? — усмехнулся Русалкин.

— Не она случайно тебя пырнула?

«Воспользовавшись чьим-то ноу-хау», — добавила я про себя.

— Нет.

— Следователь сегодня мне сказал, что троих мужчин, заколотых аналогичным оружием, скорее всего, убила женщина или женщины.

— Сейчас стирается грань между мужчиной и женщиной.

— Ты еще скажи, что тебя кто-то из голубых порезал из-за твоей принадлежности к традиционной сексуальной ориентации!

— А что, и такое бывает? — искренне поразился Русалкин.

— Я такого насмотрелась и наслушалась за годы работы, что меня чем-то удивить трудно, — ответила я. — Вот скажи мне, например, какое действие ты совершаешь утром, когда просыпаешься? Самое первое?

— Э-э-э… — промычал Леня.

— Проверяешь, на месте ли главный мужской орган, — уверенно заявила я.

Мне показалось, что он покраснел.

— Бывало, что не на месте?

Леня стал хохотать.

— А проверяют не только утром, но и только-только отходя от наркоза. Мы-то уже ко всему привычные, а вот приходящие на практику студенточки не сразу врубаются, куда дяденька, которого только что зашивали со всех сторон, тянется с таким упорством.

— Полежи со мной рядом. Просто полежи, — попросил Леня и взял мою руку в свою.

Он заснул практически мгновенно, а я долго лежала без сна и думала о том, что, наверное, нужно было настоять на отправке его в больницу. Есть у нас отдельные палаты, не стали бы мы никуда сообщать о ножевом ранении, оформили бы как несчастный случай, но подлечили бы. Или хотя бы дома полежал под присмотром домработницы! Или с Екатериной я бы договорилась, или еще с кем-то об уходе. Но бизнес требовал присутствия хозяина.

Или не только бизнес? Русалкин пытается разобраться с тем, кто на него покушался и не убил? И не хочет терять время на лечение? Чтобы сохранить жизнь? Насколько я поняла из рассказа байкеров, Леонида Алексеевича пырнули в его собственной машине. Убийца ушел по-английски, забрав свой нож или пику и оставив жертву умирать, или посчитал ее уже мертвой. Русалкину повезло — и с собственным организмом, и с байкерами, и со мной, в конце концов.