— Ну и ну! И что теперь хотите? — задумчиво спросил Крен.

— Воевода нам нужен, — сказал Неждан.

— Воевода-то вам зачем? Пленников сдать? Так занят наш воевода. А пленников и я приму. И все прочее тоже.

«Кажется, здесь всё тоже, как и у нас, — мрачно подумал Соколов. — Большой начальник занят, а дела решает либо заместитель, либо секретарь».

— Рассказать, как мы этих двоих в честном бою победили, да как одного нашего в руку ранило, — принялся разливаться соловьём Зозуля.

— Да? — удивленно вскинул брови Крень. — Прямо таки в честном? Или спящими поймали? А где взяли-то таких? Ну-кось, сказывайте.

Зозуля начал рассказ о том, как они пошли ремонтировать мост, а заодно брали оплату с проезжих. Скромная плата – только-только чтобы на инструменты хватило. А тут торговец с солью проходил, испугался, да и побежал к своему воеводе жалобиться. А соль они даже не трогали – вот она, на коняшке висит. А потом эти двое приехали, сказали, что они разбойники и решили без разговоров насмерть зарубить.

— Это они на чужой земле разбойников искали? — нахмурился Крень. — Как же осмелились-то? Да их за такое дело самих надо зарубить.

— Мост этот не на вашей земле стоит, а на нашей, — оживившись, вдруг вступил в разговор молодой воин. — И мой отец вправе наказать разбойников, которые на его земле торговцев грабят.

Чувствовалось, что битая челюсть мешает разговаривать, и речь у парня была невнятной, но он был готов спорить.

— На своей земле вы что угодно вольны делать, — прервал его Крень. — А мост этот наш. Даже если бы наши мужики на разбой тут пошли, то только воевода Клёст имел право их повесить.

Пленный воин был готов спорить дальше, но Крень прервал:

— Помолчи-ка лучше, с тобой сам воевода разговаривать станет. Вот пусть он твою судьбу и решает. — Посмотрев на Зозулю, спросил: — Чего еще-то скажете?

— Вторака они сильно ранили, мало, что до смерти не зарубили. Но знахарь сказал, что оклемается.

— А как это вам, троим… ну, пусть даже и четверым? Но все равно никак в ум не возьму – как это вам удалось двоих воинов с оружием завалить? — недоумевал Крень. — Да, два воина десяток мужиков зарубят, и не запыхаются.

Неожиданно в разговор вступил пожилой воин, до этого молчавший:

— Повезло им, — сказал он. — Им повезло, а от нас вот воинская удача отвернулась. Перун иной раз отворачивается от своих детей.

Крень закивал. Видимо, его тоже больше устраивало, что мужикам сиволапым, сумевшим взять в полон двух воинов с оружием, просто-напросто повезло, и Перун отвернулся, а не потому, что у этих крестьян оказалось больше умения и сноровки. А то, что мужики эти свои, а воины чужого воеводы, может даже и врага, роли не играло.

Помощник воеводы еще раз оглядел и пленников, и коней (на них он смотрел уже хозяйским взглядом), потом сказал:

— Ну так чего мужики? Спасибо вам. Сделали доброе дело, ворогов привели, добычу сохранили, а дальше мы и без вас разберемся. Ну и ступайте себе лесом.

— А чего вдруг так – ступайте лесом? — возмутился Ярослав. — мы тут ему пленников привели, добычу притащили, а нас лесом послали?

— Ты че, парень, глухой, что ли? — вытаращился Крень. — Каким это лесом я вас послал? И зачем лесом посылать?

Ярослава дернул за рукав Неждан?

— Ярик, он нам сказал — ступайте с Велесом, с богом то есть,

— А… — протянул Соколов. — Если с богом, тогда ладно. Прощения, так сказать, просим.

Крень, кажется, только сейчас обратил внимание на Ярослава:

— А ты вообще кто такой? Чей-то я тебя раньше никогда не видел? Беглый, что ли?

— Пришлый он, — торопливо заговорил Зозуля. Потом пояснил: — Этого парня злой колдун сначала под землю завел, а потом к нам забросил. Но дерется он — залюбуешься. Он же этих кметей-то и оглоушил. К-как даст им обоим в челюсть – они и с ног долой!

Кажется, тот факт, что его сюда закинул какой-то колдун, помощника воеводы – или, кто он там, нисколько не удивил.

— Пришлый, это ладно, — хмыкнул он. — Если ты добрый человек, так и мы с добром. В деревне крепкие парни всегда нужны. Девку себе найдешь, дом тебе построят, станешь пахать и сеять.

Зозуля и Неждан, вроде бы, были уже и рады такому развитию событий. Их не выругали, и не приказали выпороть. Наоборот, Крень их даже и похвалил. Они собирались повернуться и уйти, а Ярослав продолжал стоять. Глядя на своего нового товарища, оставались на месте и остальные, недоумевая – а чего это пришелец стоит?

А Ярику сейчас пришла в голову одна мысль. Но как бы ее правильно сформулировать? И говорить о том следовало не с помощником, а с начальником. Так надежнее.

Видя, что мужики не спешат уходить, помощник воеводы с недоумением спросил:

— Так чего вам надо-то? Я же сказал – воевода занят. Перескажу ему все, пленников покажу. Понадобитесь – позовет он вас.

— С воеводой поговорить желаем. Может, мы с парнями в дружину воеводы вступить хотим? — заявил Соколов.

С Зозулей и Нежданом у них об этом разговора не было. Да и самому Ярославу эта мысль пришла только что. Он даже понял, что мысль возникла, когда Крень сказал о том, что он станет крестьянином, будет пахать и сеять. Но сеять и пахать парню из двадцать первого века не хотелось. А хотелось ему попасть обратно домой. Но из деревни ему к бабушке точно не вернуться. А вот если он станет поближе к «сильным мира сего», то шанс есть. Может, если один колдун его сюда зашвырнул, так второй и отправит назад?

— Мужики, да вы дурной травы объелись? — растерянно произнес Крень. — Вы сами-то понимаете, куда вы проситесь?

Неждан и Зозуля молча хлопали глазами. Вот, они-то точно не собирались проситься в дружину. Но не стали ни спорить, ни заявлять, что они не согласны. А может, и у них где-то в глубине души было желание вырваться из деревни? Не зря же они отправились в мостоблюстители.

—