– Раз дела идут получше, может, наймем помощницу, чтобы убирала у нас и готовила? – спросила Эльза.

– У тебя что, рук нет? – удивленно воззрился на нее Джулиус.

– Есть, но кондитерская же…

– А, понятно, – язвительно усмехнулся он. – Хочешь ничего не делать. Лежать на подушках, и чтоб рядом стоял кто-нибудь с опахалом. Почему бы тебе не вернуться в Алжир? Там твое место, ленивая потаскушка.

– Джулиус, ты не понимаешь.

– Я одно понимаю. Я никогда не отдыхаю, а значит, и работники мои отдыхать не должны. Заруби себе это на носу и не спорь больше. Не нравится – можешь уходить.

Никакой заботы, никакой нежности. Она для него просто работница. Служанка. Эльза не сдержалась и дала волю гневу:

– Раз я твоя работница, почему ты мне жалованье не платишь?

Он рассмеялся, запрокинув голову:

– Не нравится – можешь уходить хоть завтра. На твое место тут же кто-нибудь сыщется. Подойди сюда.

Она сразу подошла.

– Правда, что ли, хочешь уйти от меня?

Опять он играет с ней. Она отняла у него свои руки и медленно произнесла:

– Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь. Только из ненависти можно так себя вести.

Джулиус снова рассмеялся и усадил ее себе на колено. Она спрятала лицо у него на плече, а он гладил ее одной рукой, продолжая испещрять листок цифрами.

– Десять, пятнадцать, – бормотал он. – Скажем, столиков пятнадцать в новом зале и десять здесь, а то и двадцать – один официант на пять столов. Ланч – двадцать минут, столики на двоих, с полудня до двух… сорок максимум… шиллинг сверх, значит, один шиллинг три пенса, что ты говоришь, Мимитта?

– Ты меня не любишь, – повторила Эльза. – Зачем я тебе тогда?

– Потому что платить ничего не надо, – ответил он. – Максимум сорок за полчаса, это два фунта десять шиллингов – не очень, конечно, сделаем столики на четверых, откроем две верхние комнаты, тогда пятьдесят или шестьдесят – это три, шесть, двенадцать фунтов, да не плачь мне в шею, меня это нервирует. Других занятий у тебя нет, что ли?

Какие же глупые эти женщины, только об одном и думают. Он посмотрел в спину отстранившейся Эльзе: поникшая, удрученная, как же не похожа она на то смешливое, веселое дитя, каким была в Касбе; в ней будто бы не осталось жизни. Эти южные женщины стареют рано, и у них все время что-нибудь болит.

– Снова кашляешь, – сказал он. – Еще леденцов купи. Не хватало, чтоб ты слегла.

Эльза не отвечала. Ладно, с ней надо как с кошкой – задобрить и погладить, пока она не вцепилась в тебя когтями.

– Да я шучу, глупышка, – мягко добавил он. – Думаешь, мне нужна другая женщина? Подожди, досчитаю, потом поговорим. Недоразумение ты мое. Ну не дуйся, малышка Мими.

Уходя, она улыбнулась ему, а он вернулся к цифрам, тут же про нее забыв.

Идея объединить два помещения в одно сработала: кафе сразу же стало пользоваться успехом. Свежепокрашенное, приведенное в новехонький вид здание привлекало взгляд, товары на витрине выглядели свежо и аппетитно, но главной приманкой было меню с низкими ценами, прикрепленное над входной дверью. Обслуживали быстро и качественно, столики с мраморными столешницами, без крошек и пятен после предыдущих посетителей, выглядели нарядно, а самое главное – можно было быстро и сытно пообедать всего за полчаса. Появление кафе «Леви» на такой оживленной улице, как Холборн, стало настоящим событием. Бесчисленные клерки и прочие бедные служащие, зарабатывавшие себе на хлеб в лондонском Сити, приятно удивлялись, набредя на заведение, в котором быстро и недорого кормили обедом. Они заявлялись снова, приводили сослуживцев, прохожие заглядывали сюда в поисках чего-то нового, и вскоре обеды «У Леви» входили у них в привычку. Кафе преуспевало, как и ожидал Джулиус. Верхний зал, где тоже поставили прилавок и столики на случай наплыва посетителей, использовался со дня открытия. С полудня до двух все столики внизу и наверху были заняты, а вскоре ежедневной частью распорядка стал вечерний чай, который подавали с четырех часов пополудни и до шести вечера. Пекарня, давшая начало кафе, теперь имела второстепенное значение. Разумеется, она продолжала работать, обслуживая постоянных покупателей, однако задние помещения расширили, и там, где раньше только пекли хлеб, теперь появилась прекрасно оборудованная кухня – был даже лифт для подачи блюд на второй этаж.

В доме теперь постоянно толклись рабочие, которые что-то переделывали. Сначала в магазине, потом на втором этаже, затем в кухне. Окно спальни – единственного места, где еще можно было уединиться, – было загорожено строительными лесами, все время стучал молоток и жужжала пила. Каждый месяц что-то строили. Джулиус хотел, чтобы кухня работала еще лучше, посетителей обслуживали еще быстрее, поэтому то и дело увольнял какого-нибудь работника ради более способного. Два здания уже не справлялись с наплывом посетителей, а в соседнем доме была мануфактурная лавка, дела в которой шли так себе. Решено: он выкупит лавку у владельца, продаст товар, возможно даже с небольшой прибылью. В будущем оборудует кухню на каждом этаже, чтобы подавать еду еще горячей. Эти лифты такие медленные. На каждом этаже будут свои официанты и повар. Работники перегружены, рук не хватает – наймем еще, здесь улучшим, там расширим, поменяем то и это, о, вот еще идея, а тут сделаем по-другому.

Джулиус никогда не жил настоящим, а всегда смотрел на полгода, а то и на год вперед. Дело разрасталось, но ему этого было мало. Он не сидел сложа руки и не думал: «Так-так, дела идут превосходно, отдохну-ка я, а там видно будет». Он управлялся со всем играючи. То ради забавы придумает маленькое усовершенствование вроде летних оранжевых навесов над окнами, то установит уличные жаровни, какие были во времена его детства в Париже.

В часы наибольшего наплыва посетителей – с часу до двух пополудни – он стоял в большом нижнем зале, зорким взглядом выхватывая из общей картины то одно, то другое и тут же мысленно делая заметку. «Столики в углу стоят слишком тесно, людям повернуться негде, надо что-то с этим делать… Почему бы не поставить высокие стулья у барной стойки? А хорошая идея… Следующим летом в новом здании выделим специальное место, где будут подавать напитки со льдом весь день, а не только во время обеда. Уж с этим-то Эльза справится, раз ничего другого не может… Ну вот! Новый официант уронил поднос – уволить или вычесть ущерб из жалованья?.. Верхние залы полные – это хорошо. А вон столик в углу пустой. И чего этот болван-официант не скажет внизу, что тут места много?.. Ветчина свежайшая, завтра на сэндвичи пойдет – надо сказать им на кухне, чтоб ничего не выбрасывали… Кассир – расторопный и смышленый малый, отправлю вниз – в малом зале его таланты пропадают даром… Кофе не нравится? Наверное, слишком много цикория – дешевый, надо закупать тот же, что и раньше, два шиллинга не экономия. Ну же, недоумок, пошевеливайся, помоги посетителю снять пальто – обходительность в нашем деле превыше всего. Какую бы еще выгоду для посетителей придумать? Не брать, что ли, чаевые с нового года, хм, хорошая идея, надо попробовать… Листья салата обычно остаются почти нетронутыми, будем делать сэндвичи – тосты с сардинами и салатом, – используем остатки, будут у нас фирменные сэндвичи: с яйцами и сыром, с окороком и языком… Все, рыба протухла, нельзя такую подавать, клиентов потеряем, вот тупая повариха – отказать ей от места, раз нюх отшибло… Мест нет, юношу завернули к выходу… Ох уж этот английский климат! Если б не он, можно было бы на крыше сад разбить, посетители бы своих женщин туда приводили – столики на двоих под зонтиками… Черт, черт, ну почему я живу в Лондоне?.. Так, кто там посреди лета спрашивает, есть ли у нас колбаски? Скажи „да“, не мотай ты головой, баран, придумаем что-нибудь похожее, нельзя отказывать клиентам… Быстрее, ну быстрее же, вон посетитель съел отбивную, тарелку забирайте пустую… несите ему клубнику со сливками, у нас ее сегодня слишком много, все равно испортится, поставьте перед ним и уйдите, он не откажется… Уборных мало, надо еще две, а то люди стоят в коридоре, теряют терпение… мороженое водянистое – ни вкуса, ни цвета…»