сценическое поведение и вокал выглядели наивно и не очень компетентно, но это, как ни странно, шло только на пользу общему мальчишескому образу. Кузьмину удавалась роль "своего парня", он был гораздо доступнее прочих героев и "умников" рока. Тексты не были ни острыми, ни претенциозными, но имели некий несложный смысл и "личную" окраску. Особый успех у публики имела песня, где герой жаловался на любимую девушку за то, что та предпочла ему иностранца, подарившего ей "фирменные" джинсы… Даже такая безобидная сатира выглядела довольно смелой на сцене дворцов спорта. Вообще, в каком-то смысле "Динамик" заполнял пустоту между стерильными филармоническими группами и "уличным" роком. Это было свежо, и многие видели в них преемников "Машины времени" в качестве лидеров жанра.

Владимир Кузьмин ("Динамик")

В конце 1983 года газета "Московский комсомолец"[61] провела первый в советской практике опрос экспертов. Свои личные хит-парады" представили примерно тридцать журналистов и всяческих рок-деятелей из Москвы. Ленинграда и Таллинна. В категории "Ансамбли" первая десятка получилась такой:

1. "Динамик". 2. "Машина времени". 3. "Аквариум". 4. "Автограф". 5. "Диалог". 6. "Руя". 7. "Рок-отель". 8. "Магнетик Бэнд". 9. "Круиз". 10. "Земляне"[62].

Третье место "Аквариума", который полностью игнорировали все средства массовой информации (не говоря уже о гастрольных организациях), можно было бы считать крупным сюрпризом, если бы не одно обстоятельство. Начало 80-х ознаменовалось рождением нового феномена — и это было, наверное, самым важным событием в истории советского рока со времени его появления. Речь идет о самодеятельных магнитофонных альбомах.

Как ни печально, но все, что осталось от нашего рока 60 — 70-х годов, — это воспоминания, фотографии и немногочисленные газетные заметки. Более весомых "вещественных доказательств" не существует. Музыка "Скоморохов", "Санкт-Петербурга" и многих, многих других исчезла без следа, поскольку никто ее не записывал. (Так что трудно теперь проверить утверждения Градского, что он был первым панком…) Случайные концертные записи были такого качества, что сохранять их для потомства казалось бессмысленным… Трудно сказать, почему эта проблема, сегодня очевидная для всех, тогда никого не заботила. Наверное, хватало ежедневной суеты, чтобы еще думать о "запечатлении" для вечности.

Юрий Морозов

Пионером самодеятельной звукозаписи стал ленинградский хиппи по имени Юрий Морозов. Он редко выступал "живьем", работал техником в студии звукозаписи и по ночам творил там бесконечные альбомы (хард-рок и "космическая" музыка с глупомистическими текстами). Он занялся этим еще в начале 70-х и записал, по слухам, порядка пятидесяти альбомов, но примером для подражания не стал: даже немногие знавшие его работы считали Морозова эксцентриком-одиночкой. Время от времени он гастролировал с филармоническими ансамблями, что и вовсе ставило его рокерскую репутацию под сомнение.

Первый настоящий современный самодельный альбом[63], явившийся по формату и дизайну прототипом всего, что последовало за ним, — это "Сладкая N" и другие" Майка Науменко. Фактически это обычная, фабричного производства катушка, рассчитанная на

"Воскресенье": Костя Никольский, Леша Романов

время звучания 45 минут (при скорости 19 см/сек), на картонную коробку которой с обеих сторон нежно и аккуратно (как правило, этим занимались сами музыканты) наклеены соответствующего размера фотографии. Здесь все было всерьез, с гордым соблюдением всех условностей и деталей "настоящего" продукта, вплоть до надписи "Стерео" и значков С и Р. Хотя, конечно, никакого реального отношения к авторским и прочим правам этот артефакт не имел. На лицевой стороне обложки — рисованная картинка: некая обворожительная особа в шляпке (сама "сладкая N", надо полагать) несет под мышкой "диск" Майка, а тот угрюмо смотрит ей вслед. На оборотной стороне, естественно, перечислены названия песен, а также музыканты и все прочие, помогавшие при записи. Да, это была настоящая вещь… Стоила эта прелесть всего десять рублей, что примерно соответствовало стоимости катушки плюс фоторасходы плюс ручная работа с клеем и ножницами… Это называлось "альбом с оформлением", и таких циркулировало очень немного, порядка двадцати-тридцати экземпляров. Музыканты дарили (или продавали, что не имело большого значения) их близким друзьям, а те, в свою очередь, давали их переписать разным знакомым — и дальше в геометрической профессии, от магнитофона к магнитофону, росло количество альбомов "без оформления"…

"Магиздат" в действии

"Сладкая N" прошла почти незамеченной — из-за недостаточной рекламы, по-видимому. В 1981 году вышло две пленки "Аквариума" — "Синий альбом" и "Треугольник".

Андрей Тропилло

Фото из архива А. Троицкого

Если первый из них только качеством звука отличался от нормальной "акустической" концертной программы, то "Треугольник" уже имел все признаки специальной студийной работы: "концептуальная" последовательность песен, "приглашенные музыканты" (джазовый виртуоз Сергей Курехин играл соло на рояле), масса звуковых эффектов — обратная запись, конкретные шумы… Здесь необходимо назвать человека, который несет за это ответственность: Андрей Тропилло, звукоинженер одного из Домов пионеров, продюсер всех ранних альбомов "Аквариума" и множества прочих ленинградских рок-записей. Человек фанатического склада, он шел путем праведника: никогда не брал с музыкантов денег и стойко отбивал набеги милиции и начальства на свою двухдорожечную студию. Сейчас у него в подчинении уже весь ленинградский филиал "Мелодии" и десятки дорожек, он страдает манией величия в легкой форме и требует от групп безусловного подчинения. Но в его фразе: "Я изменил судьбу советского рока" — есть немалая доля истины.

Самодельные альбомы открывали новый мир — и для музыкантов, и для их поклонников. Наши рокеры увидели преимущество работы со звуком, они могли сделать свою музыку такой (или почти такой), какой они ее хотели слышать, без скидок на ужасную концертную аппаратуру. Далее, они получили прекрасную возможность распространять эту музыку повсюду. Они ощутили себя в некотором подобии шоу-бизнеса, и пусть это была, скорее, игра — как значки С и Р на самодельных обложках, — но какая приятная и увлекательная игра! "Я впервые почувствовал себя настоящим рок-музыкантом только после того, как мы записали первый альбом… Пока я не почувствовал вес своей пленки в своих руках, все казалось совершенно эфемерным", — признался много позже Борис Гребенщиков. Наконец, приватные записи не подлежали никакой цензуре… Не так давно я был свидетелем беседы Майка с корреспондентом журнала "Роллинг Стоунз"; американец настойчиво спрашивал об ущемлениях свободы творчества, ссылаясь на жалобы неких музыкантов, которым "не разрешали делать, что они хотят…". "Пусть не врут, — ответил Майк. — Если им есть что сказать, то