– Йоркширский терьер с котом?

– Да нет, хозяева ихние. Сын мой со своей бабой, которая и завела эту живность. Ну почему было нормальную собаку не взять?

– А кот нормальный? – мне было просто любопытно.

– Да вы что? Лысый! Совсем. Я как увидел его впервые, решил, что больной. Запаршивел и облез, а оказалось – порода. Я стольких своих родственников не помню, сколько у него в родословной написано. И у собаки не меньше. А имена… – Дядька закатил глаза. – Кто только придумал такие издевательства над животными? Коту же постоянно холодно. Я его одеялом накрываю, потому что не могу на него надеть эту дрянь, которую мне невестка оставила. Кто придумал одежду для котов и собак? И еще такую?!

– Это бизнес, – пожала плечами я. – Если хотите, я вам помогу одеть кота. И собаку. У нее ведь, наверное, тоже одежда имеется?

– Больше, чем у меня, – сообщил дядька. – Но кота вначале найти надо. Он к вам провалился.

– Неужели эти паразиты еще и в потолке дыру проделали?! – Алевтина Ильинична посмотрела на нас с Люсей.

Я пожала плечами.

– А вы с полицией разве не посмотрели? – спросила Люся.

– Какие паразиты и при чем тут полиция? – встрял дядька.

Алевтина Ильинична втащила его в квартиру, привела к себе в комнату и стала рассказывать про непонятных жильцов, занимающих одну комнату в нашей коммуналке. Хотела предложить дядьке, которого звали Степаном Григорьевичем, чаю, но он попросил чего покрепче.

– Лучше самой простой водки, – сказал он. – Нашей водки. А то меня уже тошнит от иностранных напитков, которые мой сын пьет. Вроде рос в нормальной русской семье, а теперь превратился неизвестно в кого.

Водочка для налаживания контакта у Алевтины нашлась. К ней приложилась и Люся. Я отказалась, сама Алевтина заявила, что ей сердце не позволяет.

Степан Григорьевич очень внимательно выслушал рассказ о происходящем в доме и заявил, что преступники наверняка хотели проникнуть и в квартиру его сына-бизнесмена. Ведь бизнесмены живут и над нами, и под нами. Конечно, спускаться вниз легче, чем подниматься вверх, но при желании все можно сделать.

– Дыра большая? – уточнила я.

– Нет, – покачал головой дядька. – Если бы человек мог пролезать, я бы сам за этим лысым паразитом полез. Но только рука пролезает. Не могли они к моему сыну залезть. Или только пока?

– Теперь не залезут, – объявила Алевтина Ильинична. – Теперь их сразу же под белы рученьки возьмут и отправят в места не столь отдаленные, где им самое место.

– Сразу не отправят, – заявил Степан Григорьевич. – Их вину еще доказать надо.

– А дыры мало? – завелась Алевтина Ильинична. – То есть двух дыр? Ты вообще свою бы заделал, мил человек. Хотя бы для того, чтобы твоя скотина никуда не проваливалась. А то сын с невесткой тебя сожрут, как ты сам говорил.

– И я бы другие дыры поискала, – вставила Люся. – А ну как они не одну проделали?

Степан Григорьевич почесал в затылке.

– Да, надо будет поискать, куда эти звери залезть могут, – сказал он. – А то я каждый день их ищу. Залезут куда-то и спят. А я боюсь, что на лестницу выскочили или в окно выпали. Теперь уже и окна не открываю, и курить в очках выхожу, чтобы между ног никто не проскочил.

– Я вам помогу дыры поискать, – сказала Люся.

– И я помогу, – тут же вставила Алевтина Ильинична. – И ты, Степан, обращайся по-соседски, если что. Я тут много лет живу, все и всех знаю.

Мне почему-то показалось, что обе дамы пытаются вызвать интерес Степана Григорьевича как мужчины. Или они из-за возможных кладов стараются?

Но Степану Григорьевичу требовалось искать свою «скотину». Правда, никто не мяукал. Или это не было слышно из комнаты Алевтины Ильиничны.

Мы вчетвером направились к опечатанной комнате, расположенной рядом с моей. Степан Григорьевич тупо уставился на дверь.

– Надо бы участкового вызвать, – родил он.

– Да он уже пьяный давно, – махнула рукой Алевтина Ильинична. – И не пойдет он. Я его с младенчества знаю. Всегда лентяем был, лентяем и остался. Сами вскроем.

– Но… – открыла рот я.

– Варя, ты пойдешь кляузничать в полицию?

– Я никогда ни на кого не доносила.

– И я не пойду, – объявила Люся, которой явно очень хотелось осмотреть дыры и попробовать что-нибудь найти.

– Свалим на Дашку с Пашкой или лучше на их гостей. Эту компанию у нас в отделении хорошо знают.

– Но они же могут сказать…

– Они никогда ничего не помнят, – махнула рукой Алевтина Ильинична. – Степан Григорьевич, открывай! Я тебе сейчас инструмент принесу. В комнате ведь тоже может понадобиться.

В общем, мы вошли в соседскую комнату, Алевтина зажгла свет, и они с Люсей принялись все осматривать, как две ищейки. Степан Григорьевич удивленно наблюдал за женщинами.

– Вы что, клад ищете? – наконец спросил он. – И эти типы искали?

– Вообще-то нам мужские руки не помешают, – кокетливо заметила Люся.

– Степан, ты что делать умеешь? – спросила Алевтина Ильинична.

– Все, – объявил сосед, то есть «ихний отец». – Но тут, наверное, уже все до нас нашли.

– Если бы нашли, не полезли бы вниз и к тебе, – заметила Алевтина и позвала: – Кис-кис!

– Он на «кис-кис» не откликается, – объявил Степан Григорьевич. – Только на Марика. Марик! Марик!

– А вообще как его зовут? – поинтересовалась Люся.

– Я не могу это повторить. У него четыре каких-то имени и все выпендрежные. Но Марик – это сокращенное от Маркиз. И в кого только этот сын у меня уродился?

Степан Григорьевич плюхнулся на стул и схватился за голову.

– Двое других нормальные мужики были. Один по пьяному делу утоп, потому что нырял на спор и башкой о корягу стукнулся, а когда друзья сообразили, что его долго нет, уже поздно было. Второго сына муж-рогоносец пристрелил. Ох, баб любил мой второй сын… И бабы его любили. Но бабы до добра не доводят. Водка, правда, тоже. Но нормальный мужик любит водку и баб. А этот сынок – пи… то есть бизнесмен. Одна жена, у которой он под каблуком, его напитки, как я вам уже рассказывал, нормальный человек будет пить только от безысходности…

– Вам что, сын денег не оставил? – удивилась я.

– Мне оставили полный холодильник жратвы, курево и указания, как кого кормить и как что поливать.

– Но почему вам не оставили денег? – спросила теперь Люся.

– Чтобы я никуда не ходил, ни с кем не знакомился и никого в квартиру не водил, – угрюмо сообщил Степан Григорьевич.

Алевтина Ильинична поинтересовалась, давно ли Степан Григорьевич проживает в нашем доме. Оказалось – две недели. Неделю жил до отъезда родственников, обучался, и уже неделю проживает один, то есть со скотиной.