В руках по-прежнему был виртуальный шлем. В конце концов, шлем – это то, что носят на голове, разве нет? Медленным торжественным движением, будто короновал сам себя, я надел шлем и застегнул фиксатор. Звукоизоляция погрузила меня в мягкую тишину, тонировка приглушила свет.

Пространство начало искажаться. Это было похоже на то, как если зеркало направить на второе зеркало и пытаться подсмотреть, куда ведет бесконечная череда отражений в отражении. Почему-то испокон веков считалось, что такая рекурсия приближает к сути вещей. Насколько я помнил, если микрофон начинает записывать сам себя, то любой звук за пару мгновений превращается в дикий шум. Также можно устроить перегрузку, если включить захват экрана и отобразить видеопоток на мониторе. В тот момент я не знал, что мне придется пережить рекурсию не отражения или звука, а собственного сознания.

Водопад боли обрушился на голову, в мозгу взорвался фейерверк, в уши засверлили дрели, переходя на ультразвук. Я заморгал, видя перед собой только бесконечную белую вспышку. Руки взметнулись в попытке сорвать шлем, но по телу хлестнула судорога – все конечности неестественно выгнулись, я свалился на пол, содрогаясь в конвульсиях.

Я на ощупь нашел ножку кровати и вцепился в нее правой рукой. Обретя точку опоры, я перестал кататься по полу, но мышцы продолжали хаотично сокращаться, словно под электрическим током. В голове спорили сотни голосов. Они шептали, орали, спокойно говорили, умоляли и требовали. Я не мог расслышать, о чем они говорят, но в каждом из них узнавал самого себя.

Кажется, я сохранил контроль только над рукой. Я сконцентрировал волю и резко согнул руку в локте – голова ударилась об пол, но мягкий ковер не дал шлему повредиться. Силы покинули меня, и некоторое время я продолжал трепыхаться, словно последний лист дерева на ветру.

Некоторые секунды начали выпадать из сознания, и их становилось все больше. Я осознал, что скоро эти провалы меня уничтожат: сознание раздробится на ментальные атомы, стремясь заполнить бесконечное число отражений.

Тело повернулось вокруг оси – запястье неестественно выгнулось и вспыхнуло болью, кулак разжался. Лишенный опоры, я потерял ориентацию и ощутил себя в водовороте посреди бушующего моря. Я бился головой об пол, но безрезультатно. Попытался стянуть шлем, но не смог справиться с застежкой. С ужасом я заметил, что пальцы тоже перестают слушаться.

Многократно отработанные движения давались проще: я достал из кобуры револьвер, кое-как взвел курок и приставил дуло к шлему. Ствол стучал по пластику и постоянно соскальзывал с обтекаемой поверхности, я никак не мог удержать его ровно, а в таком деликатном деле важен каждый миллиметр. Стрелять себе в голову откровенно не хотелось. Но что я теряю? В худшем случае я лишь ускорю свою гибель на пару минут.

Зажмурившись и закусив губу, я нажал на спусковой крючок.

Крепление шлема рвануло кожу на шее. Звукоизоляция приглушила звук выстрела, но от удара грохот раздался прямо внутри головы. Я упал ничком, не в силах разобраться в коктейле болевых ощущений и оценить результат.

Не знаю, сколько я так пролежал, но в какой-то момент заметил, что судорог нет. Мышцы ныли, но сознание было ясным. Я уловил запах горелого пластика и порохового дыма, а когда открыл глаз, то увидел ковер сквозь смятый и продырявленный визор шлема. Я прошептал череду ругательств – общий смысл сводился к тому, что все хорошо и я доволен.

Я привел себя в порядок. Сломанный шлем лежал на полу, лишенный своей загадочной силы, похожий на треснувшую бутыль – горькую чашу, которую я испил до дна.

Мир снова неуловимо изменился. При рекурсии изображения бесконечная череда картинок уносится во фрактальную бездну. Кажется, что там, где видение сворачивается в точку, находится сокровенный слой реальности, более близкий к сути вещей и явлений. У меня было ощущение, что сейчас я оказался именно там.

Глянув на часы, я поспешил в собор.

Почему-то магистр предпочел встретить меня не в Дубовом кабинете, а в парадном зале, предназначенном для официальных визитов и церемоний. Мне пришлось подняться на пятый этаж собора. Обычно в зале у входа и вдоль стен дежурят рыцари в парадных кирасах и с карабинами на плечах, но сегодня никого не было. Сквозь высокие витражные окна протянулись красные лучи заходящего солнца, сделавшие мою тень настолько длинной, что она пересекала весь зал и ломалась на стене. Мои подкованные ботфорты гулко стучали по полу, разнося торжественное эхо.

Магистр сидел в кресле в конце зала, словно конунг из эпической поэмы. В задумчивой усталости он уперся лбом на ладонь, скрывая лицо. Против обыкновения он был в кирасе и при оружии. Я подошел и щелкнул каблуками, привлекая внимание.

Он медленно отнял руку от лица и взглянул на меня в упор.

Я оцепенел. Глаза были с красной радужкой, вертикальные зрачки резали мою душу черными лезвиями. Но не это заставило меня замереть. Я как будто смотрел в зеркало: магистр выглядел как я! Те же черты лица, волосы, зачесанные назад, небритость, переходящая в бородку с вкраплениями седины. От двойника исходила тяжелая враждебная сила.

– Кто ты? – прямо спросил я.

Магистр медленно улыбнулся. Голос был низкий и глубокий, заставляющий барабанные перепонки болезненно дребезжать.

– Я твой господин – Великий магистр Ордена Совершенства.

Первый шок прошел, я думал, как реагировать на это безумие. Магистр сказал:

– Ты выглядишь испуганным, сэр Карахан.

– Что это значит? – спросил я, кладя руку на рукоять револьвера, хотя подозревал, что обычное оружие мне не поможет.

Магистр рывком поднялся на ноги. Он оказался выше меня на голову и шире в плечах, хотя я мужчина довольно