Тем временем я потихоньку взяла себя в руки.

– Ты права, – сказала я, улыбнувшись по возможности любезно. – Я холодная, как снег. И я собираюсь вскоре возвратиться в свою страну, где только снег, лёд и волки в угрюмых лесах. А почему пытаться кого-то родить должны все подряд? Что же сама Раадрашь? Она ведь жена господина.

Красавица в родинках (самая прелестная из них украшала уголок рта) усмехнулась и покачала головой, остальные взглянули враждебно.

– Раадрашь – аглийе, – сказала красавица. – Её отец, государь птиц, отдал её господину, заключая боевой союз между аглийе и людьми как залог военной помощи. Она думала, что идёт замуж за аглийе и будущего короля людей, а отец господина объявил, что намерен пренебречь первородством полукровки и отдать право на трон тому из младших принцев, у кого будет больше детей. И вообще – человеку.

– Но как это возможно?! – вскричала я. Почему-то меня страшно огорчила эта творимая с принцем несправедливость. – Это же дурно!

– Да, она глупа! – снова фыркнула малютка. – Дурно! Вы слышали?!

– Она здесь чужая, – сказала красавица. – Ты несправедлива, Далхаэшь. Послушай, белая, разве ты не знаешь, что у человека и аглийе может родиться дитя, но у полукровки, от кого бы то ни было – уже очень редко? Человеческий король обкусал себе все ногти на ногах с досады, что наш господин – его старший сын. Роду Сердца Города, правящему Ашури-Хейе, уже тысяча лет, он никогда не прерывался – а на нашем господине может прерваться навсегда по вине его отца…

– Да уж, – сказала Гулисташь насмешливо и горько. – Господин Тхарайя отважен, силён, недурён собой, его воины держат в страхе врагов и соседей, его власть велика – над всем, кроме собственной судьбы. Родной отец считает его пятном на штандарте рода и не желает видеть его самого и его свиту-аглийе в своём дворце. Сам господин брал женщин без числа – и ни на одной не оставил следа, как дождь на каменной плите. Это кажется жалким…

– Делает несчастными женщин, – зло вставила Далхаэшь. – Крылатая госпожа ведёт себя достойно, если бы не она, наш господин Бесплодный Камень и нас раздарил бы своим офицерам! А госпожа добра к тем, кто проявляет уважение и покорность, она не даёт женщин в обиду. Если ей удастся найти девицу, которая ухитрится родить – мы все будем жить в Гранатовом Дворце, а не в этом ледяном орлином гнезде, где вместо сада – три травинки между каменных плит. Жаль, что в этом случае нет никаких шансов! – закончила она безапелляционно.

– Мне Раадрашь не показалась доброй, – сказала я. Мне было нестерпимо грустно, непонятно почему.

Далхаэшь резко указала на меня пальцем.

– А почему, скажи, она должна быть доброй с тобой? Кто ты такая? Принцесса, говоришь ты – а сама таскаешься по горам, как бродяжка! Я уверена, что это ложь, причём глупая. Тоже мне, свита принцессы – какой-то кастрат…

– Он – тоже полукровка, – сказала я.

– Вы послушайте только! – воскликнула Далхаэшь. – Она сравнивает своего кастрата, бесхвостого, которого продавали на ярмарке вместе со скотом – с нашим господином! Скажи об этом принцу – ему польстит!

– Ну, – рассмеялась Гулисташь, – её слуга не Каменная Плита! Этот – Песок, сколько в него ни лей, ничего не вырастет! Ниоткуда!

Я поняла, что никакой разговор не имеет смысла и что тёмная сторона замка – и вправду изрядно тёмное место. Я собрала одежду и пошла прочь; я сильно озябла, но не могла понять, следствие это мокрой простыни или холод окружающей враждебности. За моей спиной женщины продолжали обсуждать принца и свою горькую долю.

Шуарле ждал меня в комнате.

– Приходила Раадрашь, – сказал он, обсушивая мои волосы. – Спрашивала, девственница ли ты и не хочу ли я прыгнуть вниз из этого окна. Ты кажешься мне не такой обнадёженной, как до бассейна.

– Ты был прав, – сказала я печально. – Я ничего не понимаю в жизни. Наш хозяин очень несчастлив оттого, что у него нет сына, – и дарит своих неудавшихся любовниц офицерам… хвостатым, я думаю. Что будем делать?

– Что скажешь, – сказал Шуарле спокойно. – Хочешь – вправду прыгнем отсюда. Хочешь – посмотрим, что будет дальше. Видишь ли, Лиалешь, моя жизнь с некоторых пор в твоих руках.

– Ты – рыцарь, Шуарле, – сказала я. – А я – глупая девочка, это говорят все.

– Не знаю, что такое рыцарь, – отозвался мой друг. – Если мы с тобой решили пожить ещё немного, то, может быть, я заплету твои косы? Пока ты ещё жива, Лиалешь, тебе нужно выглядеть принцессой.

Мне оставалось только согласиться.

День прошёл в тревожном ожидании непонятно чего.

Шуарле позвали к тем самым резным дверям, ведущим в Светлые покои, когда уже настал настоящий вечер. Я собиралась ложиться спать, он как-то отвлёк меня – и оказался прав: ему сообщили, что принц желает меня видеть.

– Для визита уже поздно, – сказала я. – Это кажется мне неприличным.

– Это неприлично, – подтвердил Шуарле, скептически разглядывая мой костюм. Рубаха из лёгкого голубого шёлка, вышитая золотыми облаками, с разрезами на боках до самой талии, и штаны, тоже голубые, золотые и с разрезами, были не того сорта, какой хорош для торжественных приёмов. Им не хватало строгости. Я распустила голубой с золотом платок и укуталась в него, как в шаль, но это не многому помогло. Я уныло посмотрела на себя в зеркало.

– Ты не можешь отказаться, – сказал Шуарле. – Пойдём, иначе решат притащить силой.

– Ладно, – сказала я. – Пойдём. Мы придём туда вместе, а потом ты меня подождёшь. Будет очень вежливо: его высочество и я со свитой.

Шуарле коротко рассмеялся, и мы с ним отправились в покои его высочества, как на опасное дело.

Тхарайя

Когда вернулся патруль, я писал отцу:

«…Касаюсь праха у ног Гранатового Государя, желая ему здравия, и благоденствия, и процветания на тысячу лет. Уведомляю Светоч Справедливости, что на северо-западной границе царит ненарушаемый мир. Озирая рубежи, верные воины Лучезарного видели лишь странствующих купцов, уплативших пошлину, как подобает подданным мирным и почтенным, а также кочевников-нугирэк, исповедующих веру в Костёр и Солнце. Упомянутые кочевники направляются в Лаш-Хейрие, дабы потешать горожан Лучезарного танцами на тлеющих углях и глотанием огня.

Горная цепь Нежити – по-прежнему крепостная стена Оплота Мира. Пришедшие из-за реки не преступают начертанных границ, а воины Лучезарного по-прежнему следят за соблюдением договоров.

На вопрос Светоча Справедливости о разбойнике, прозываемом Волосатым Пауком, сообщаю: упомянутый злодей ныне пребывает на другом берегу. Воины Лучезарного выследили его банду в