Глава 24 Решение

Настроение было на полном нуле. Настолько паршиво, как сейчас я давно себя не чувствовала.

Мы с Расселом вышли из здания офиса и пошли к его машине. Опять держались за руки. Молчали. Пребывали в той атмосфере, которая казалась не просто тяжелой. Я не знала, что она значила для Рассела, но меня она изнутри изувечивала.

Я злилась. Он был в ярости.

— Садись, — мрачно сказал брат, открывая передо мной дверцу своего джипа. Причем со стороны водителя. Никаким другим образом мы сесть на сидения не могли, поэтому мне приходилось переползать через всю машину и кое-как моститься. Для Расела в этом никакого комфорта тоже не было. Само наше положение это сплошной ад.

— Мы домой едем? — спросила. — Давай, попробуем заехать в магазин и купить там что-нибудь скользкое. Может, получится снять наручники.

Он поднял мою руку и, пальцами сжав браслет, провел его по запястью. Проверял насколько плотно наручник сидел на моей руке. Стоило брату это сделать, как тут же стало ясно — ничто скользкое нам не поможет. Наручник сидел слишком плотно.

Вот только, других вариантов у нас не имелось. Больше мы не произносили ни слова, но примерно через десять минут Расел остановил машину около маркета. Я взяла там несколько разных бутылочек и мы испробовали каждую. В итоге, чуть руки себе не поотрывали. Наручники оставались на месте.

Я никогда не видела Расела таким, как сейчас. В обычно непроницаемых, полностью лишенных эмоций глазах, полыхала ярость.

Я тоже уже была на грани, ведь постепенно во мне начинала таять надежда на то, что все может решиться просто. Неважно каким образом. Может, нам уже сегодня позвонит мистер Ардер и скажет, что он нашел решение. Или, возможно, наручники сами по себе вот-вот расстегнутся.

Я продолжала верить в чудо, а реальность неумолимо указывала на то, что его нет. И вот в этот момент я начинала по-настоящему паниковать.

— Куда мы едем? — спросила у брата, замечая, что он повернул машину и направился в противоположную от дома сторону.

— В больницу.

— Зачем? Думаешь, нам там помогут снять наручники?

— Нет.

Я не стала задавать больше вопросов. Как-то не до разговоров было. Тем более, мало ли по какой причине Раселу потребовалось в больницу.

Но когда мы зашли в кабинет нашего семейного врача и мужчина спросил по какому вопросу мы пришли, брат мрачно ответил:

— Мне нужно заглушить гон. Полностью.

Доктор приподнял брови, а затем хмуро свел их на переносице.

— Мистер Дилан, воздержание для альфы во время гона неминуемо нанесет вред здоровью. Возможны очень серьезные последствия. Если у вас имеются срочные или важные дела, из-за которых вы намереваетесь заглушить гон, рекомендую их отодвинуть или отменить.

— Вы думаете, что я пришел к вам за советом? — один уголок губ брата приподнялся в жутком оскале. Даже у меня от этого в груди все сжалось. Была бы возможность, я бы отодвинулась от Расела.

— Нет, но как врач я обязан предупредить, — осторожно ответил мужчина. — Никакие дела не могут быть важнее, чем последствия, которые вы можете получить из-за заглушения гона.

— Вы свои обязанность выполнили. Предупредили. Но то, что вы сказали, я и так знал. Мой выбор осознанный и я жду подавителей.

Было видно, что мужчина этого не хотел, но Диланам он перечить не мог. Поэтому, все же позвал медсестру, которая взяла у Расела анализ крови. Когда результаты были готовы, доктор лишь сильнее нахмурился.

— Судя по анализам вам тем более нельзя заглушать гоны. Они у вас далеко не слабые, — мужчина еще раз окинул взглядом результаты. — Я бы даже сказал, что редко, когда вижу такие анализы. Разве, что у вашего брата Брендона Дилана. У вас схожие показатели. Звериное преобладает. То есть, попытавшись заглушить гон, вы изувечите большую часть себя.

— Подавители, — повторил брат. Более жестко. Так, что сразу становилось ясно — во всех этих предупреждениях он не нуждается.

Доктор отдал Раселу лекарства, но при этом попросил подписать бумаги, при которых он снимал с себя всю ответственность. Брат расписался без раздумий. Забрал белые упаковки с подавителями и потянул меня к выходу.

— Подожди. Не пей, — сказала, когда мы сели в машину и Расел достал одну из таблеток. — Давай повременим с этим и подумаем. Может, есть другие варианты.

Брат даже не посмотрел на меня. Закинул в рот первый подавитель. Я, смотря на это, шумно выдохнула.

Я не знала, что у Расела звериное преобладало точно так же, как и у Брендона, ведь вели они себя совершенно иначе. Например, Расел спокойно прошел через пробуждение и всегда без проблем себя контролировал. Брендон же после пробуждения пожизненно пил подавители. То есть, каждый день. Они были безобидными для здоровья, но помогали ему себя контролировать. Только во время гона подавители были запрещены и мне было даже страшно представить каким Брен был во время него. Его сущность выходила наружу. Становилась неконтролируемой.

— Меня пугает то, что подавители во время гона могут нанести тебе серьезный вред, — произнесла, когда брат завел машину. — Можно придумать другие варианты. И я же не совсем омега. Тем более, это же я. Думаю, рядом со мной ты бы и так смог бы контролировать свой гон. Может, попробуем?

— Идиотка, — это все, что он сказал.

Я решила не трогать его, пока подавитель не подействует. От первой таблетки вреда не будет. Тем более, он ее уже выпил. Но это должно помочь тем, что брат успокоится. После этого мы сможем нормально поговорить.

Но я солгу, если скажу, что мне не было страшно. Я бы предпочла бы, чтобы Расел был под таблетками, но меня пугали последствия. Почему эти чертовы наручники не снимаются?

Я опять зло подергала браслет. Этим лишь кожу до царапин растерла, но ничего иного не добилась.

Когда мы уже подъезжали к особняку, Расел выглядел, как и обычно спокойно. Я решила, что подавитель подействовал, но когда мы вошли в дом и к нам вышел Дастин, чтобы спросить удалось ли снять наручники, Расел молча схватил его за грудки и своим лбом ударил в его. Это был страшный удар, от которого у меня сердце остановилось и шею сдавило.

— Развлеклись? — спросил Расел. Ударил Дастина в живот, а я смотрела и не верила в то, что происходило. — Весело вам было?

— Прекрати, — Дастин приложил ладонь к разбитому носу и толкнул его в плечо. — Блять, да мы сожалеем. Но, кто знал, что гребанный замок сломается?