— Чтоб тут нас всех забрали? Делай, как мы говорим! — пригрозил Гучериев.

В Германии, в кругу коллег и друзей, Дублинский как-то забыл про угрозы, про Гучериева, про гонки за осмием. Посидел в кельнских пивных, поел сосисок с капустой, округлился, посвежел, пропали мешки под глазами, так огорчавшие Ирину.

— А то оставайся у нас! — предложила жена школьного приятеля, Изи Шапируса, — У вас там в России так страшно, в новостях показывают, олигархи, чеченцы на каждом шагу.

Лучше бы она не вспоминала о чеченцах! Дублинский нахмурился. Может быть, и в самом деле остаться? Перевезти сюда жену, вызвать Ирину — она как раз отлично знает немецкий, даже Гете читала в оригинале три года подряд, пока не надоело. Немецкое правительство с распростертыми объятиями примет ученого с мировым именем. Вот только…

— Нет, я должен вернуться. Может быть, как-нибудь еще выберусь к вам.

— Уж мне эти русские патриоты! — отозвался из соседней комнаты Изя. — Держитесь за свою Россию, как за кусок черствого пирога. Додержитесь!

— Изя, а правда, что евреи продали Россию? — поинтересовался Дублинский.

— Ой, Сережа, я тебя умоляю! если бы мы ее продали, стал бы я принимать тебя в такой развалюхе?

Развалюха была трехэтажная, с мансардой и видом на зеленый некошеный луг. Правда, бассейна в ней не было и автомобилей у Шапирусов было всего два — как и у Дублинских. Впрочем, Изя не был всемирно известным ученым. Он работал в фармацевтической компании «Байер».

Вечером перед отъездом из Германии русские ученые вздумали перепить немецких. В итоге все чуть не закончилось, как в фильме «Ирония судьбы или с легким паром». Русские остались допивать, их германские коллеги, вялые и сонные, были погружены в автомобиль и отправлены в аэропорт. Но немцев вовремя завернули, а русских все же доставили в самолет в последнюю минуту.

Вернувшись, Дублинский забежал домой — переодеться, бросить вещи и поздороваться с женой (а может быть, и попрощаться, подумалось ему).

Он отдавал себе отчет в сложившейся ситуации: Гучериев, получив осмий, вполне может расправиться с курьером — зачем ему такой свидетель? Но, по крайней мере, он отстанет от семьи, от Ирины. А что до исследований — жалко их бросать, но в сейфе Дублинский оставил все расчеты и выкладки. Зоя может продолжить его дело.

На прощание с Ириной Дублинский отвел минут десять, а задержался у нее чуть более часа. Время пролетело незаметно, хотелось многое сказать, что-то объяснить. Ирина явно осталась недовольна, она надеялась, что Сергей останется у нее на ночь.

«Милая, — думал Дублинский, маневрируя среди дачников и разомлевших от жары таксистов, — если бы ты знала, что я ради тебя отложил такую важную деловую встречу! С такими серьезными партнерами, которые шутить не любят».

Профессор бодрился, а на душе у него было тяжело. Осмий так и остался в лаборатории «Орбиты». Дублинский честно заехал за ним перед поездкой к Ирине, но не нашел в своем столе магнитной карточки, она, очевидно, в сейфе, сейф опечатан до понедельника. И тогда он решился. Если он приедет с осмием — его, вероятнее всего, убьют. Если же он приедет порожняком, его тоже могут убить, а могут подождать, пока принесет обещанное.

Автомобиль застрял в канаве около деревни Кудровка. До назначенного места пришлось идти пешком.

Плутая по лесу, Дублинский выбился из сил и решил было, что заблудился. Как вдруг откуда-то слева послышались хлопки, негромкие, как будто последовательно откупорили пять или шесть бутылок шампанского.

Дублинский пошел на звук. Он оказался около заброшенного песчаного карьера — кажется, про него писали в газетах, будто бы здесь гопники, наркоманы и прочая шваль собирают свои грибочки. Дублинский подошел к месту встречи с противоположной стороны. От людей Гучериева его скрывал песчаный холмик.

Дублинский выглянул из своего укрытия.

На поляне стояло пять или шесть автомобилей, в основном джипы, ходили люди в масках и с автоматами. На земле лежало тело, изрешеченное пулями. К высокой корабельной сосне были привязаны трое — все избитые, оборванные, с заклеенными скотчем ртами.

Дублинский осел на траву. Такого он не ожидал. Может быть, это ошибка? Может быть, он случайно сорвал по дороге пару грибочков, машинально сунул их в рот и теперь ему кажется, что на поляне только что произошла классическая бандитская разборка?

Люди в масках тихо переговаривались. Один из них пнул ногой труп и что-то зло крикнул жертвам, привязанным к дереву.

— А ты что? — в спину Дублинского уткнулся ствол.

Видимо, пока одни бандиты на поляне совершали возмездие, или как это у них называется, другие прочесывали лес в поисках нежелательных свидетелей.

Дублинского схватили под руки и выволокли на поляну.

— Профессор пришел! — поприветствовал его Гучериев, снимая маску. — Тебя Аллах хранит.

Сообразив, что главный знаком с Дублинским, его отпустили.

— Давай осмий. Этот вот, — плевок в сторону распростертого тела, — тоже за ним приехал. Хотел тебя перехватить. Но мы тебя спасли. Всю жизнь будешь молиться!

— Командир, что с этими? — на хорошем русском языке спросил один из боевиков, указывая на привязанных к дереву.

— С собой их возьмем, — распорядился Гучериев. — Давай, профессор, ты нам тоже пригодишься. Этих — в багажник. А ты — гость. Ты со мной поедешь.

К Гучериеву подошли двое боевиков и заговорили с ним по-чеченски. Тот одобрительно хмыкнул и повернулся к Дублинскому:

— Снимай часы. И кольцо снимай. Сейчас мы сделаем фокус-покус, чтобы тебя никто не искал.

Фокус-покус заключался в том, что часы и кольцо были надеты на труп, труп облит бензином, обложен сухим валежником и подожжен.

Мимо Дублинского протащили связанных пленников, в одном из которых тот с удивлением узнал Алекса, самого первого охотника за осмием. Спеси и зубов у него поубавилось.

— Садись, — Гучериев подтолкнул Дублинского к своему джипу.

— Зачем? Я никуда не поеду!

— Поедешь. Ты нам бомбу сделаешь. А мы за это твоих будем охранять. Им такая опасность грозила! Но теперь мы проследим, чтобы ни один волосок не упал с их головы!

Посреди поляны вспыхнул большой костер. Запахло паленым мясом. Чеченцы продолжали стоять вокруг костра с телом неудачливого конкурента и весело переговариваться.

Дублинский покорно сел в машину.

— А где осмий? — поинтересовался Гучериев.

— Я не смог его вытащить сегодня.

— Как? Почему? — командир изменился в лице. Теперь его глаза метали молнии, которые вот-вот, казалось, прожгут Дублинского насквозь.

— У нас выходной. Я забыл об этом… И пройти в лабораторию нельзя.

— Как это нельзя? Ты же директор! Ты нас хочешь обмануть!