Кирсанов ответил не сразу. Некоторое время он обдумывал слова Трегалина и лишь затем произнес:

— Саша, строить гипотезы сейчас ни к чему. Вредно. Хорошо ты прав, а если нет? Приняв определенное предположение, мы можем пропустить что-то важное, понимаешь?

— Да, понимаю… конечно…

В этот миг их диалог был прерван самым неожиданным образом: стены, свод, да и базальтовый пол пещеры внезапно содрогнулись, вниз, множа вибрации и порождая оглушительный грохот, рухнуло несколько многотонных ледяных глыб.

— Что такое?! — Кирсанов едва удержал равновесие.

— Обвал! — Александр, не смотря на внезапность, уже успел сориентироваться. — Пронесло, похоже, — несколько глыб сорвалось от свода, но ни одна не задела вездеход…

— Больше ничего не ощущаешь?

— Рост температуры. Резкий термальный всплеск. Далеко. Наверху, и в стороне. Боюсь это в районе посадочной площадки «Эрголайна»

— Что ты говоришь, Саша?!

— То, что ощущаю. Похоже, там произошла авария или катастрофа… Точнее не скажу, слишком далеко…

Система Эригон.

Борт автономного грузового модуля…

Как люди встают на путь кибрайкеров? Кто они такие?

Ответ на второй вопрос знают многие, но не догадываются, что в своих рассуждениях, основанных на стереотипном мышлении, они грешат против истины. Мнение, навязываемое средствами массовой информации, традиционно преподносит кибрайкеров, как неких негодяев, сознательно идущих на избыточное имплантирование, чтобы получить возможность бесчинствовать в сети.

Герберт предпочитал не смотреть галактические новости, а если все же случалось увидеть репортаж «о варварском вторжении кибрайкеров», он даже не усмехался в ответ на голословные утверждения, относительно извращенной психологии «суперхакеров» и «мужественных мнемониках, единственно противостоящих разрастающемуся злу».

Случись невероятная ситуация, когда бы ему пришлось дать интервью, Хайт в первую очередь объяснил бы журналистам, свободно рассуждающим о избыточном имплантировании, в чем их основная проблема. Большинство людей получают свой единственный имплант сразу после рождения. Их рассудок с младенчества адаптируется к кибернетическому устройству, единственное назначение которого состоит в распознавании мыслеобразов, преобразования их в понятные для бытовой техники команды и передачу мысленного распоряжения человека исполнительной системе.

Ни один ведущий галактических новостей, равно как и их постоянные зрители, ни разу не испытывали на себе обратной связи, не ощущали, что мультимедийный центр при смене дорожки воспроизведения, или голографический сферовизор в момент переключения каналов, вдруг становятся частью тебя самого, ощущаются на сознательном уровне, будто человека и кибернетическое устройство связывает не канал обмена данными, а это твои собственные нервные окончания вдруг фантастическим образом внедряются в кинематические и электронные схемы, получая доступ к абсолютно чуждым для психики человека ощущениям.

На языке специалистов подобный обмен данными называется «прямым нейросенсорным контактом». Явление известно со времен Галактической войны, когда люди управляли исполинскими сверхсложными кибермеханизмами при помощи мысли, получая отклик на уровне реальных ощущений, что необратимо меняло их психику.

Двухсторонний или полноценный нейросенсорный контакт между человеком и кибернетической системой запрещен, современные стандартные импланты оснащаются только передатчиками. Для приема данных (например, информации затребованной при поиске в сети, или мысленного общения с системами кибстеков) служит многокаскадный фильтр, сначала помещающий полученную информацию в специальный буфер обмена, а затем пропускающий ее через системы распознавания, — в результате человек воспринимает в своем сознании виртуальный «голос», видит переданное на зрительный нерв изображение, может ощутить запахи или услышать звуки далекого мира, но все вышеперечисленное будет неизменно обладать одним обязательным признаком: ощущения, переданные в рассудок, адекватны тем, что человек способен воспринять дарованными ему природой органами чувств, то есть, зрением, слухом, обонянием и осязанием. С непременным соблюдением данного условия сохраняется полнота и новизна ощущений полученных (к примеру) в процессе виртуальной экскурсии на сервер далекой планеты, но исключаются психологические травмы или деформации рассудка, ведь мы, пользуясь возможностями стандартного импланта, находимся в комфортной и понятной зоне привычных ощущений.

Герберт многое мог бы поведать «искушенным» журналистам.

Теперь представьте, хотя бы на миг, — сказал бы он, — что при подключении к серверу далекого мира, вы ощутите, как рассудок отделяется от тела, его перебрасывает через каналы гиперсферных частот, от одной станции ГЧ к другой, через аномалию пространства и времени? Немногие способны выдержать шок, еще меньше людей смогут оправиться от него, и лишь единицы из миллиарда пожелают снова испытать нечто подобное.

Кому интересно ощущать работу энергосистем, воспринимать обмен данными между устройствами бытового автомата, которому отдан мысленный приказ сварить кофе и подать его через определенное время? Разве что сумасшедший захочет попасть под постоянный и совершенно не обоснованный прессинг непонятных, шокирующих ощущений и абсолютно лишней информации.

Обращаясь к незримому собеседнику, Герберт Хайт рассказал бы, как около полувека назад множество отчаявшихся, не имеющих никаких шансов на нормальную жизнь и достойный заработок молодых людей, ложно воодушевленных «романтикой слухов» о нескольких, — Герберт мысленно усмехнулся — всего лишь нескольких состоявшихся кибрайкерах, шли на рискованные опыты по избыточной имплантации, которые практиковались в подпольных клиниках и лабораториях сектора Корпоративной Окраины.

Сколько из них выжило?

Точной статистики не знает никто. Первая волна кибрайкеров появилась в результате накопления опыта, который предполагал множество летальных исходов. Взрослый, уже сформировавший мозг отторгал избыточные импланты, ну, а если операции проходили успешно, — восставал рассудок, не способный обработать потоки информации, получаемые от не свойственных человеку органов чувств.

Если после операций по избыточному имплантированию выживало хотя бы тридцать процентов пациентов, — это считалось удачей, если из числа удачно имплантированных один или два человека сохраняли рассудок, то нейрохирург, добившийся подобного результата, становился знаменит (в узком кругу, разумеется).

Да, первые кибрайкеры были отчаянными парнями, после всего пережитого вряд ли в реальном мире оставалось что-то, способное их испугать. Ну, а в киберпространстве они чувствовали себя как дома, ведь изменившаяся психика позволяла им в буквальном смысле «растворяться в сети», отождествлять ее локальные участки с частицей собственного сознания, придавать форму и смысл незримым каналам обмена данными, они научились адаптировать виртуальность «под себя», — для проникновения в киберпространство и манипуляций с ним, кибрайкерам не требовалось никакого дополнительного оборудования кроме собственных имплантов и оснащенных уникальными чипами кибермодулей, которые они изготавливали и программировали сами.