– Он любит их. То есть вас. Нас… Адептов, которых учит. Которых спасает. Ему нравится с нами возиться, хоть Кейман и постоянно ворчит, что мы его достали. Но он вытаскивает каждого, прощает косяки, до последнего тянет с отчислением. Но на самом деле он влюблен в работу. Я так думаю.

– Я думала, они с Бастианом ненавидят друг друга.

– Да, – кивнула я.

Причем не факт, что из этой ненависти не торчат мои уши.

– Но все же он не избавился от него, хотя мог тысячу раз. Искал подходы, рычаги давления. Я не знаю, насколько неуправляемым был Бастиан, когда пришел в школу, но могу себе представить. А сейчас он другой. Не без помощи Кроста.

Я помню ту сволочь, которая устроила мне неласковый прием в школе. Помню астральную проекцию, из последних сил цепляющуюся за жизнь. Помню нелюдимого помолвленного дракона. И помню влюбленного парня, самого обычного, пригласившего меня на выпускной. Это как будто четыре разных человека.

И пятый – сегодняшний.

– Да что там, я думаю, Крост даже меня в глубине души любит. Где-то о-о-очень глубоко и в те времена, когда я ничего не ломаю, ни с кем не дерусь и ничего не поджигаю. Короче, такое выдается крайне редко.

– А ты?

– Я?

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Не лезь туда, куда тебя не просят, – буркнула я, отворачиваясь к часовне.

Рассказать, что я чувствую к Кросту? На это не хватит тетради, только рассказ получится грустный и безнадежный. Гораздо интереснее, как он умудряется еще что-то чувствовать. Я хотя бы провела большую часть времени в бессознанке.

– Извини. – Катарина явно пожалела, что спросила.

– Я очень много сделала ему. Слишком много, чтобы иметь право на какие-то чувства.

– Что сделала?

– Тебе лучше не знать, если хочешь выспаться перед первым учебным днем.

Мы заглянули в часовню, но не стали там задерживаться. Побродили по саду, посмотрели на лес, постояли на берегу бурной речки, слушая шум воды и подставляясь прохладным брызгам. Потом отправились на обед, чтобы поесть в числе первых. К нам просто-напросто никто не успел пристать с вопросами, хотя парочка первокурсников удивленно таращились.

– Пойдем еще гулять?! – взмолилась Катарина. – Немного! До ужина! А потом я буду готовиться к первому учебному дню, а ты поможешь мне собраться.

Боги, если бы я знала, что превращусь в няньку восторженной принцессы, то продолжила бы изображать буйнопомешанную на чердаке у Кроста. Ела бы из мисочки, пускала слюни, издавая нечленораздельные многозначительные звуки. И не знала горя.

– Это Бастиан? – спросила Катарина, когда мы удалялись от школы, чтобы облюбовать беседку, скрытую от посторонних глаз густой листвой.

Нотки интереса в голосе принцессы меня насторожили. Она не отрываясь смотрела туда, где от крыльца до экипажа с огненными лисицами быстро шел Бастиан.

– Что между вами?

– Уже ничего.

– Ты сказала, он бросил тебя? Почему?

– Так бывает, Рина. Иногда люди меняются и больше не хотят быть вместе.

– Тогда… – слегка неуверенно протянула принцесса. – Ты не станешь возражать, если я попытаюсь восстановить наши добрые отношения? И, возможно, нам удастся склеить то, что однажды разбилось…

– Только попробуй, и я тебе расскажу, что делают с принцессами, которые лезут на мое место!

– Что, превратишь меня в свою фрейлину?

Я поморщилась. Мгновенная вспышка ярости утихла и оставила после себя неприятное послевкусие.

– Нет. Устрою примитивную женскую драку, а потом мы обе будем драить пол в кабинете Кроста.

Катарина улыбнулась. Хитренько так, сверкнула глазками и даже засияла.

– Похоже, между вами совсем не «ничего», да, Деллин?

– Похоже, ты не такая уж наивная дурочка, какой хочешь казаться, да, Катарина?

– Я принцесса. Меня не учили магии и тому, что делать, если тебя привязали голой к столбу, но я не наивна.

– Идем внутрь. Скоро гроза.

– Откуда ты знаешь? – Принцесса посмотрела в абсолютно чистое небо.

– Знаю, – улыбнулась я. – Идем.

Остаток дня я развлекалась тем, что слушала раскаты грома, подхватывала бушующую энергию шторма и щедро подливала магии. Молнии сверкали над школой с такой силой, что в один момент прямо в книге, что я читала, появился крошечный листок пергамента.

«Радость, ты мне мешаешь».

Я хихикнула и успокоилась. Гроза, правда, не собиралась делать то же самое, а только набирала обороты и из хаотичной и непредсказуемой бури превратилась в затяжную непогоду со шквалистым ветром, хлестким дождем и потусторонними завываниями ветра.

– Жизнь так изменилась, – задумчиво протянула Катарина.

Она все время до ужина просидела у окна.

– А Штормхолд все тот же.

– Идем на ужин. – Я поднялась.

Не рассказывать же принцессе, каким ее Штормхолд был в лучшие времена Акориона. Сейчас он казался мирным и совершенно безопасным, но то был последний светлый час перед длинной ночью.

А еще я сподобилась прочесть статью Аннабет до конца и ощутила острое желание закурить. О чем она думала, описывая адептов школы как самовлюбленных, ошалевших от переполняющей их магии, неконтролируемых богачей? И на что надеялась, когда писала, что «стоит лишь помахать толстеньким кошельком перед дирекцией школы – и перед тобой открыты любые двери»? Кейман-то ей что сделал? Она полгода работала уборщицей в закрытой школе, чтобы вернуться сюда, и теперь вот так одним движением все разрушила? Я имела обоснованные сомнения, что вообще хоть раз ее еще увижу. Если Аннабет не едет в закрытую школу, то я плохо знаю Кроста.

За ужином не удалось отвертеться от внимания. Мало кто решался спросить о крыльях напрямую, но почти все мало-мальски знакомые подошли, чтобы поздороваться и рассмотреть меня поближе. В конце концов теплый салат с охотничьими колбасками безнадежно остыл, и я уныло ждала горячее, пока Катарина с удовольствием молотила все, до чего могла дотянуться.

А принцесса хорошо кушает.

Когда передо мной на столе появилась тарелка с рыбой, я так увлеклась, что не заметила возникшей вдруг тишины. Внимание всех, включая Рину, было приковано к чему-то возле дверей. Обернувшись, я увидела Аннабет.

Опустив голову, она судорожно пыталась спрятаться от всеобщего внимания и приткнуться уже хоть к чьему-то столику. Прошлый, где сейчас сидела Лорелей, по понятным причинам можно было не рассматривать.

И хотя свободные места еще были, едва Аннабет с надеждой устремлялась к очередному, оно тут же оказывалось демонстративно занято: кто-то ставил сумку, кто-то клал ноги, занимая сразу два места, а один старшекурсник просто испарил стул, и запахло паленым деревом.