Это прозвучало совершенно неожиданно и моментально разрядило обстановку.

— Конечно! — засуетилась Геста.

Ящер как раз сегодня утром притащил полную корзину спелого, словно налитого медом инжира. Его было так много, одна бы она все равно не съела.

И они пошли, а по дороге Геста почему-то так расслабилась, что опять стала рассказывать ему истории из своей жизни. На это раз, как в срочном порядке обучали носить пышные платья и танцевать разные танцы. Светские и интимные.

Что??!

Зэйн чуть сбился с шага.

Да этой блаженной на язык надо было вешать символ ее девственности, а не на ноги! Подумать только! Рассказывать кому не попадя такие вещи!

А девушка самозабвенно что-то говорила и смеялась, совершенно не понимая, как ее слова могут быть восприняты. И он остыл, вспоминая, что сам себе назначил роль ее друга, брата и наперсника. А другу и наперснику можно рассказать многое. Ему можно рассказать все.

Но сначала надо было осознать себя в этой роли, привыкнуть. Это было не так-то просто, потому что из него фонтаном перла неконтролируемая ревность. Но тут девушка обернулась к нему и улыбнулась, поправляя выбившуюся прядку. Все это походя, не придавая никакого особенного значения. И также отвернулась.

И он рассмеялся, закатывая глаза. Тихо, беззвучно. Над собой. Понимая, что отныне подобные вещи ему придется выслушивать часто, потому что его невеста непосредственна, а в некоторых вопросах просто дитя. А еще ему стало любопытно посмотреть на эти самые интимные танцы в ее исполнении. Муж он или не муж, в конце концов?

— Покажешь?

— Что? — переспросила Геста, заправляя непослушную прядку за ухо, и махнула рукой. — Ой, воспитательница говорила, что у меня просто медвежья грация.

И засмеялась, показывая полный рот жемчужных зубов. Зэйн слегка завис, но он уже немного притерпелся к роли наперсника, потому решил не выходить из образа.

— Нет, погоди, — проговорил он рассудительно. — Надо посмотреть, что ты там исполняешь, и только после этого судить.

Геста остановилась, невероятные бирюзовые глаза вспыхнули. Она уставилась на него и наморщилась, раздумывая.

— Вообще-то. Я должна танцевать для мужа, но в чем-то ты прав… Обещай, что не будешь смеяться.

Смеяться? Да стоило Зэйну представить ее, как у него в горле пересохло.

— Не буду, — пообещал он совершенно серьезно.

— Ну ладно, может, потом как-нибудь покажу, — махнула она тонкой ручкой и снова защебетала.

А он теперь не мог избавиться от видений. И это только начало.

За разговором они добрались до ее комнаты. Геста все опасливо оглядывалась на лестнице, беспокоясь, вдруг появится ящер и застанет их врасплох. Тогда мужчина предложил натянуть нить поперек самой нижней ступени, а к ней привесить какой-нибудь звенящий предмет. Чудовище непременно заденет своими лапами, нить оборвется.

В итоге внизу у входа на нити, выдранной из покрывала, сейчас висели ее ножные браслеты соединенные цепочкой. Символ девственности. Геста хихикала и отводила глаза, потому что получилось уж очень символично.

Она сидела кушетке, а мужчина устроился на полу рядом. Корзина стояла между ними, и оба увлеченно поедали спелый инжир. Гесте подумалось, что он, наверное, любит инжир. Сама она впервые его попробовала уже после того, как пересекла границу Гелсартова царства.

Стесняясь открыто разглядывать, как мужчина ест, Геста смотрела на его пальцы. Длинные, красивые и сильные, они ловко очищали с налитого соком белого инжира кожурку и отправляли в рот нежную мякоть. Его губы и пальцы блестели от сока. Геста настолько увлеклась зрелищем, что забыла есть сама

И вдруг он перевел на нее взгляд и весело сказал:

— Не волнуйся, я успею сбежать.

— А?.. — только сейчас поняла, что опять забыла обо всем и неприлично на него пялись.

Взглянула на инжирину в своей руке, а там уже сок перепачкал ей все пальцы, и невольно рассмеялась. Вспомнила, как они с Ти лазили за черешней в царицын сад, и стала рассказывать. Про то, как черешню за пазуху сыпали, а потом сторож их застукал. Понятное дело, пришлось удирать, и она тогда неудачно свалилась с дерева.

— И? — спросил мужчина, отправляя в рот очередную ягоду.

— Ну… черешня была спелая, и вся подавилась. А мне потом пришлось всю ночь одежду от сока отстирывать.

— Мммм? — хмыкнул он н как-то странно повел бровями.

— А знаешь, — вдруг сказала Геста. — Я ведь не настоящая царевна.

Мужчина уставился на нее и даже перестал жевать.

Она и сама не заметила как разговорилась о личном. О том, что уж наверное не стоило рассказывать постороннему человеку. Но здесь, в этом подземелье, они были друзьями по несчастью, а это здорово сближает. И потом, ей просто хотелось поделиться, высказать один раз свою тайну. Немного обидную, но в этом ведь не было ее вины.

— Да, я незаконная дочь царя. Моя мать была пленницей-рабыней. Но по отцу я все равно получаюсь вроде как царская дочь. Даже последний месяц жила во дворце. Вот… — она грустно улыбнулась и добавила: — А родилась я на конюшне. Но я никогда не видела маму, потому что она умерла в тот же день. Говорят, ее лошади затоптали.

Зэйн был потрясен. Значит, ее запихнули сюда, на растерзание чудовищу, вместо кого-то? Чудовищная несправедливость. С другой стороны, он теперь не представлял на ее месте кого-то другого. Не хотел представлять!

Никто другой ему не был нужен. Мелькнула мысль, будь на ее месте другая, он не стал бы долго думать. Переспал бы с ней, отдал потом Геласарту и больше никогда не вспоминал. Несправедливость? Рука судьбы. Лучик света в его мрачном царстве.

Видя, что девушка грустно хмурится, уйдя в воспоминания, Зэйн отложил любимый инжир в сторону, разом аппетит пропал. Глянул на свои заляпанные сладким соком руки и вдруг сказал:

— Знаешь, я ведь тоже никогда не видел свою мать.

Захотелось поделиться чем-то сокровенным в ответ.

— Да, — грустно улыбнулась она. — Сочувствую тебе, Яз.

Пожала плечиками.

— Мне немного неудобно, что пришлось утаить это от владыки Гелсарта.

— А ему и незачем об этом знать, — задумчиво проговорил Зэйн.

Опять что-то не вязалось. Не такой тип его папаша, чтобы от него можно было бы что-то вот так утаить. А Гелсарт вцепился в девочку как клещ. Даже браслеты на нее нацепил обручальные. Хрен ему, а не девушку!

И все же, что в ней такое, что его отец, этот жестокий и развращенный циник, вот так сошел с ума? А с ним самим что творится? С ним самим ЧТО? Если он не может даже мысли допустить, чтобы отдать ее.

Теперь он узнал одну тайну девушки, но ясности это не прибавило. А говорить на эту тему с отцом, давать ему в руки лишние козыри, не хотелось.