— Ночь — хорошее время для размышлений, сын мой, — сказал, выйдя из мрака, настоятель. — Но лучше бы ты приберег силы на дневные часы. Ты отстаешь в рубке на мечах. — Могучий, плечистый настоятель когда-то был наемником. От правой его скулы тянулся к челюсти зубчатый шрам.

— Благочестивые размышления — не мой удел, отец. Меня не оставляют мысли о той женщине.

— Той, что увезли в рабство?

— Да. Она преследует меня.

— Ты оказался здесь потому, что твои родители отдали тебя на мое попечение, но это не лишает тебя свободы воли. Если захочешь уйти и разыскать эту девушку — дело твое. Тридцать проживут и без тебя, Винтар.

— Я не хочу уходить, отец, — вздохнул Винтар. — И я не испытываю к ней влечения. Я никогда еще не желал ни одну женщину, — грустно улыбнулся он. — Но есть в ней что-то, от чего я не могу освободиться.

— Пойдем со мной, мой мальчик. Здесь холодно, а у меня горит огонь — там и поговорим.

Винтар последовал за настоятелем в западное крыло, в его кабинет. Небо уже светлело.

— Нам трудно порой угадать волю Истока, — сказал настоятель, подвесив медный чайник над огнем. — Бывает, что люди, желающие совершить путешествие в дальние страны, обращаются к Истоку за указанием и, к изумлению своему, видят, что он направляет их как раз туда, куда им хочется Я сказал «к изумлению своему», потому что Исток редко посылает человека туда, куда ему хочется. Это входит в жертву, которую мы приносим Ему. Но сказать, что такого не бывает никогда, было бы гордыней. За указанием надо обращаться с открытой душой, оставив все помыслы о собственных желаниях.

Чайник начал посвистывать, пуская клубы пара из выгнутого носика. Настоятель, захватив его тряпкой, влил кипяток в сосуд с сухими травами и снова опустился в старое кожаное кресло.

— Притом Исток очень редко обращается к нам прямо — как же узнать, чего он требует от нас? Это все очень сложно Ты, отлынивая от занятий, решил полетать — и спас дух молодой женщины, вернув его в тело. Совпадение? Я в совпадения не верю. Поэтому я убежден, что тебя привел к ней Исток, — хотя я могу и заблуждаться. Она преследует тебя потому, что ваши отношения не завершены.

— Ты думаешь, мне нужно найти ее?

— Да. За библиотекой в южном крыле есть маленькая келья — ступай туда. На сегодня я освобождаю тебя от всех занятий.

— Но где мне искать ее, отец-настоятель? Она рабыня, ее могли увезти куда угодно.

— Начни с человека, который надругался над нею. Ты знаешь его имя — Коллан, и знаешь, что он ехал с ней в Машрапур. Начни свои поиски оттуда.

Настоятель разлил чай по глиняным чашкам, и сладкий, пьянящий аромат наполнил комнату.

— Я не столь наделен Даром, как прочие братья, — горестно проговорил Винтар. — Не лучше ли попросить Исток, чтобы он выбрал для этой цели более достойного?

— Не странно ли это, мой мальчик? — усмехнулся настоятель. — Люди постоянно набиваются в советники к Властелину Всего Сущего. «О мой Бог, — говорят они, — Ты велик, Ты сотворил звезды и планеты. Но Ты совершил оплошность, избрав меня. Я знаю это, ибо я Винтар, и я слаб».

— Ты смеешься надо мной, отец.

— Конечно, смеюсь — но любя. Я был солдатом, убийцей, пьяницей и бабником. Что, по-твоему, испытывал я, когда Он ввел меня в число Тридцати? И когда мои братья принимали смерть — можешь ты себе представить, какое отчаяние я испытал, получив приказ остаться в живых? Мне выпал жребий стать новым настоятелем и собрать новых Тридцать. О Винтар, тебе многому еще предстоит научиться. Найди эту девушку. Мне верится, что ты, сделав это, найдешь кое-что и для себя.

Молодой монах допил чай и встал.

— Спасибо тебе, отец, за твою доброту.

— Ты говорил, что у нее есть муж, который ищет ее.

— Да. Человек по имени Друсс.

— Возможно, он все еще в Машрапуре.

Час спустя дух молодого священника уже парил в ясном небе над городом. Дома и дворцы с высоты казались крохотными, точно построенными из кубиков, но он и отсюда чувствовал, как бьется пробуждающееся сердце Машрапура — хищное сердце, полное алчности и похоти. Темные волны шли от города, проникая в мысли Винтара и пятная его чистоту, которую он столь ревностно берег. Он спускался все ниже и ниже.

Он уже видел портовых грузчиков, идущих на работу, продажных женщин, промышляющих с утра, и торговцев, открывающих лавки.

Откуда же начать? Этого он не знал.

Несколько часов он летал, наугад проникая в чужие умы, где искал сведений о Коллане, Ровене или Друссе, но не находил ничего, кроме жадности, нужды, голода, беспутства, похоти да изредка любви.

Усталый и павший духом, он хотел уже вернуться в храм, как вдруг что-то потянуло его, словно за веревку. В панике он попытался освободиться, но его неумолимо тянуло вниз, в комнату с закрытыми окнами. Там, освещенная красным фонарем, сидела старая женщина. Ее глаза обратились к Винтару, парящему под потолком.

— Экий ты красавчик — радость для старых глаз, — сказала она. Винтар вдруг вспомнил, что наг, и поспешно облекся в белые одежды. — И скромник к тому же, — хихикнула старуха и тут же набросилась на него. — Ты что здесь делаешь, а? Это мой город, дитятко.

— Я священник, госпожа моя, и ищу женщину по имени Ровена, жену Друсса, рабыню Коллана.

— Зачем?

— Мой настоятель послал меня отыскать ее. Он верит, что Исток желает ее спасти.

— С твоей-то помощью? — К старухе вернулось хорошее настроение. — Что ж ты сам-то не спасся от старой ведьмы? Если бы я пожелала, то послала бы твою душу прямо в ад.

— Неужели вас посещают столь ужасные желания?

— Мало ли что придет мне в голову. Какой выкуп ты мне дашь за свою жизнь?

— Мне нечего дать.

— Ошибаешься. — Она закрыла глаза, и ее дух вышел из тела, приняв образ прекрасной молодой женщины с золотыми волосами и большими голубыми глазами. — Ну как, нравится?

— Еще бы. Вы прекрасны. Вы были такой в молодости?

— Нет, я всегда была дурнушкой. Такой я хочу казаться тебе.

Она подплыла к нему, коснулась теплыми пальцами его лица, и он ощутил возбуждение.

— Прошу вас, не надо.

— Почему? Ведь это приятно.

Она коснулась его одежд, и они исчезли.

— Да, очень. Но мои обеты воспрещают мне радости плоти.

— Глупый, — шепнула она ему на ухо. — Какая плоть? Мы ведь духи.

— Нет, — твердо ответил он и принял образ старухи сидящей у стола.

— А ты умен, — сказало прекрасное видение. — И добродетелен к тому же. Не знаю, по душе ли мне это, но по крайней мере хоть что-то новенькое. Хорошо. Я помогу тебе.