– Похожи вы, девушка. – Многозначительно произнес милиционер. – Понимаете? Похожи…

После чего, несмотря на таинственную «похожесть» Маши, милиционер вернул ей документы и задумчивым взглядом вновь уставился в проходящий сплошной поток граждан.

И что не так, недоумевала Маша, поднимаясь к выходу, чем я не москвичка? И на кого я, позвольте, похожа? На чеченского террориста? Нет-нет, прочь отсюда, наверх.

Очередь в кассу, как ни странно, занимала ползала. Видимо, всем срочно понадобилось на юг. Пришлось стоять, да еще на каблуках, отчего с утра не знавшие отдыха ноги стали гудеть как органные трубы. Прямо к окошку, минуя очередь, состоявшую из бабок с тюками и мужчин в куртках из кожзаменителя, подойти, как всегда, постеснялась.

– А что, девушка, который час? – вальяжно осведомился молодой человек с серыми глазами, пристраиваясь за Машей в конец очереди. От скуки она разговорилась с незнакомцем и даже довольно скоро начала, по дурной провинциальной привычке, жаловаться на собственную жизнь. Как обычно, приврала – рассказала, что ждет парня из армии, а парень тот служит в Чечне и лежит в госпитале с простреленной ногой, и она сильно скучает, а по ночам проливает слезы. Сероглазый согласно кивал, выражал сочувствие, однако никакой инициативы к продолжению знакомства проявить так и не посмел. Все хлопал своими задумчивыми серыми глазками, несмело улыбался. Маша внутренне вздохнула, в который раз подивившись нерешительности иных мужчин, а к тому времени и очередь подошла…

Само получение билета в кассе не заняло и двух минут.

– Купейных нет, – свысока отозвалась кассирша. – Плацкарт будете брать?

Отойдя от окошечка, Маша поставила чемоданчик и стала рассматривать билет на предмет того, какое место в поезде предоставила ей судьба – верхнее или нижнее, рядом с туалетом или нет? Результаты исследования ее полностью удовлетворили – верхняя полка, что, когда едешь с незнакомыми людьми, очень важно: сидя внизу, пришлось бы много общаться.

Когда Маша подняла глаза от билета, чемоданчика с деньгами и документами возле ноги уже не было.

Проснулся Павел сегодня поздно, довольно помятый после вчерашней попойки: было выпито много плохого пива, над бильярдным столом в третьесортном кабаке плавали клубы табачного дыма, а официантки были все в коротких юбочках и, по позднему времени, сильно бледны. Кабак, судя по обстановке, изо всех сил стремился уйти как можно дальше от советской столовой, но до гордого наименования «бар» так и не дотянул. Кормили здесь из рук вон плохо, но тем не менее довольно дорого. В середине ночи Павел ухитрился подраться с каким-то господином в хорошем костюме и с толстой сигарой, но в совершенно старых, рваных носках, которые стали видны, когда господин заложил ногу на ногу. Дешевый понт Павел совершенно не выносил. Ночь могла бы закончиться в милиции, но местный охранник рассудил по-своему и без разговоров выставил скандалиста за дверь, содрав с Павла оставшиеся деньги за причиненный ущерб.

Подойдя к зеркалу, Павел скривился при виде собственной помятой рожи. Несмотря на то что ему только-только исполнилось тридцать, на макушке его уже красовалась в обрамлении сизых волос заметная лысина. Что еще? Подбородок скошен, нос курносый, глаза опять же серые – типичный, мля, портрет жителя средней полосы.

Ну хорошо, пусть не орел, но кое-что Павел умел очень даже хорошо: соблюдать собственные интересы и выживать в большом мегаполисе. Он, конечно, был, прямо скажем, мелкой сошкой, но с таким подбородком в начальники и не полезешь. Не поймут. Тут влияние на людей надо иметь, эту, как ее, мля, харизму. А харизма у Павла была, смотри выше, так себе. Окружающим он внушал легкое отвращение, но так ему самому было удобнее: никто и связываться с тобой не будет – неохота… Живи себе, дыши в две дырочки… Дела делай да субординацию соблюдай.

Однако пора на работу, решил Павел, не резон навара лишаться из-за каждой плохо проведенной ночи. По-своему он был человек работящий, к профессии своей темной относящийся с симпатией… Главное – ни тебе в офисе сидеть не надо, ни тебе к девяти утра на работу, ни тебе идентификационных номеров для налоговой службы… Павел платил свои собственные налоги.

Поймал тачку – и через час был уже на родной площади вокзальной, центральной… Павел хорошо себя чувствовал в этом городе. Он ощущал себя с ним как одно целое. Особенно ему пришлась по вкусу полукриминальная атмосфера последних лет. Он представлял себе город как место, полное опасностей, джунгли, по которым с ножом в руке пробирается он, неустрашимый герой, всегда готовый к отпору, прямо как в любимых им западных боевиках.

Из достижений западной цивилизации Павел более всего уважал видео, джин и бильярд. Жил он после смерти матери один, в маленькой вонючей квартире в Химках, чем был весьма доволен. Одинокой жизнью он пресытиться еще не успел, да и не с его образом жизни жену заводить…

Девушку эту Павел заметил еще со спины. Вот это ноги, мля, как у Синди Кроуфорд!

Никогда такие девушки Павла не любили. Разве что за деньги, но те были поразвязней, а эта, сразу видно, приличная, вот и взгляд какой-то коровий. Павел даже раздражился. Жила небось всю жизнь у мамочки с папочкой за пазухой, под крылышком. (У самого мать скончалась пару лет назад, а до того совершенно измотала его своими жалобами, впав в почти полную беспомощность. Ей надо было перетирать на терке пищу, надо было доволакивать ее до туалета… Эх, вспоминать неохота. А по ночам доводила его прямо-таки до сумасшествия своими беспрерывными стонами.) Ну ничего, у Павла на таких чистеньких есть управа.

Павел пристроился к девушке сзади в конец очереди, принюхиваясь к аромату ее духов. Нет, не бедная, это точно. Вон маникюр какой – ничего, поди, руками не делает. Цепочка на шее золотая… Да, цыпа, ты попала. Щас Павел тебя осмотрит со всех сторон и поймет, какой ему от тебя толк будет. Это доставляло Павлу немалое удовольствие – определять клиента, что он за человек, на чем проколоться может… Доморощенная психология, такая, которой на собственной шкуре обучаешься – она точнее остальных наук будет.

Тут девушка обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. От неожиданности Павел выпалил, что пришло в голову:

– Который час?..

– Половина третьего… – улыбнулась ему девушка.

И чего, спрашивается, улыбается? Прокол. Надо было промолчать. А тут она сразу затянула разговор за жизнь. Про какого-то парня своего липового, который в госпитале валяется… Павел ее почти не слушал, но все равно устал. Известно, как женщины это умеют – раскроют рот, и понеслась…

Ну все понятно. Залетная птичка, ищущая счастья в столице нашей родины. Павел задумался над тем, где бы ее поаккуратнее подкараулить. Пока он думал, девушка отошла от кассы, чемодан свой, как специально, подальше отставила, а сама уткнулась в билет – тоже мне, поэма в прозе. Легче не бывает. Тьфу, даже противно.

Ну а Павел, не будь дурак, поднял и пошел. Никто и не заметил. Главное в этом деле – уверенность.

Павел стремительными шагами удалялся от здания вокзала, ловко маневрируя в толпе. Его рука крепко сжимала ручку Машиного чемодана.