Он нажал на курок, но из ствола вылетела не пуля, а пучок света.

Сефия и раньше видела этот свет, но он был не таким. Лучи иррадировали из тела мужчины, сходились и переплетались, охватив всего его сияющими кольцами. Весь мир пришел в движение и закружился.

В этих спиралях света Сефия увидела момент его рождения. Его матерью была женщина с вьющимися волосами и родинкой на шее, и назвали его Осло, в честь отца, Осло Кант. Сефия увидела сестер и братьев стрелявшего, какого-то старого кота, который умер спустя несколько часов после того, как его спасли; увидела кулачные бои, в которых он принимал участие, и первую пролитую им кровь; почувствовала запах разложения. А вот и первый раз, когда он взял в руки оружие и совершил свое первое убийство; вот первая женщина, которую он любил или думал, что любит, и которой хотел владеть. Явился ей и его повторяющийся из ночи в ночь кошмар, в котором он пытается убежать от прилива, но, как бы быстро он ни бежал, прилив, хватая человека за ноги, настигает и проглатывает его.

Тошнота поднялась в ней, она отчаянно хватала ртом воздух. Увидела она и его смерть: удар ножом среди ночи, без свидетелей, возле бара.

Сефия в единый миг увидела все нити, из которых была сплетена жизнь этого человека, и как эти нити привели его сюда, к месту, где она должна была умереть. Она в мельчайших подробностях увидела картинку приближающейся к ней смерти: вот луна и дым, поднимающийся к небу, а вот и пуля, летящая к ней и сопровождаемая, как волнами, спиралями света. Сейчас она пронзит ее, и струны ее жизни лопнут.

Сефия не хотела умирать. Слишком много вопросов останется без ответа. Она подумала об эмблеме на обложке книги. Что она означает? Кто забрал Нин и убил ее отца? Горячий, острый прилив гнева наполнил ее. Она возненавидела этого человека со шрамом на губе и дырявым ртом за то, что он пытается помешать ей исполнить то, в чем она себе поклялась.

Сефия овладела собой. Вложив всю силу в ожившие ноги, она рванулась вперед, схватила струящиеся перед ней пучки света и изо всех сил дернула, стараясь их разорвать. От напряжения из-под ее ногтей брызнула кровь, но ей удалось: в сиянии света образовалась дыра. Яркие нити опали и стали меркнуть.

Нет, ее смерть еще не наступила.

Что это? Гром? Или запоздалый грохот разрыва патрона в револьверном стволе?

Стоящий перед ней в пучках света человек вдруг дернулся и распался на куски.

В мир вернулся звук – оглушающий и ясный.

Сефия посмотрела на свои руки, ожидая увидеть изуродованные ногти и потоки крови, но пальцы ее ничуть не пострадали. Вокруг ее головы бешено вращался мир.

Она посмотрела на мужчину с револьвером, но там, где он стоял, никого не было. Хватая ртом воздух, он лежал на земле.

В его груди зияла дыра.

Сефия подползла к нему. Теперь это был просто человек. Свет, слабея с каждым мгновением, истекал из него. Борясь с тошнотой, Сефия приложила руку к его ране. Кровь. Сефия посмотрела на свои пальцы – кровь сочилась не между пальцев, но сквозь них, так, что сами ее руки стали пурпурно-алыми.

В шраме на нижней губе этого человека уже не было ничего угрожающего. Лицо было изуродовано, да, но теперь в нем сквозила печаль. Он смотрел на нее, но молчал. Может быть, он не мог говорить? Может быть, слова так же покинули его, как покинул свет? Он смотрел на нее. А потом взгляд его потух. Он уже не хватал ртом воздух. Наконец, он застыл в неподвижности.

Сефия подняла глаза. Возле угла хижины стоял Стрелец, глядя на нее с выражением, которого она никогда не видела, но о существовании которого интуитивно знала. Именно так она смотрела на самого Стрельца, когда в первый раз увидела, как он убивает. Выражение недоумения и страха. Стрелец, для которого убийство было столь же естественным, как дыхание, испытывал страх, и источником этого страха была она, Сефия.

Сефия поднялась. Она плакала. Иначе и быть не могло. Мир потускнел и наполнился влагой. Она пыталась поймать ртом воздух и не могла. Голова ее кружилась, и она едва не упала.

Стрелец подхватил ее. Взяв ее руки в свои, он прижался лбом к ее голове. Они молчали.

Сефия попыталась объяснить. Этот человек выстрелил в нее, и пуля уже приближалась. Она не знала, как это вышло, но ей удалось повернуть пулю в обратном направлении. Она увидела историю жизни этого человека, а потом изменила ее, и он умер не так, как было записано в этой истории. Она все изменила.

Сефия пыталась объяснить, что произошло, но на ум ей приходили только вопросы.

– Что я сделала? – шептала она. – Что я сделала?

Стрелец подвел ее к крыльцу хижины и усадил. Голова ее разламывалась от боли. Он принес воды и полил ей на руки. Вода омыла ей руки и стекла на землю, образовав маленькую лужицу. Стрелец аккуратно смыл липкую красную кровь, и Сефия позволила ему сделать это.

Пока Стрелец искал в хижине припасы, Сефия молча сидела на крыльце, растирая пальцы. Она только что убила человека, и его жизнь вытекла через ее пальцы. Она закрыла глаза. За свою короткую жизнь Сефия видела столько смертей! Лица умерших пронеслись перед ее внутренним взором: отец, обезглавленные солдаты в деревенской тюрьме, люди Хэтчета. А теперь и Осло Кант, с дырой в груди. Пустые глаза, полуоткрытый рот.

Когда Сефия открыла глаза, пальцы ее покраснели и болели. Она перестала их растирать, но принялась сжимать и разжимать кулаки – так цветы распускают лепестки и закрываются в бутоны, отзываясь на изменения в жизни солнца.

Внутри у нее все свернулось.

Стрелец в хижине открывал шкафы, вытаскивал ящики, собирал вещи. Звуки, издаваемые им, болью отдавались в ее висках.

– Я должна была сделать это, верно? – спросила она. – Должна была его убить, правда?

Внутри было тихо. Затем Стрелец вышел и сел рядом с ней, держа в руках мешок, заполненный разными вещами.

Он кивнул.

Полоска запекшейся крови чернела на его голове сбоку, затемняя корни волос.

– Ты ранен, – прошептала Сефия.

Стрелец осторожно потрогал голову и показал ей пальцы – кровь уже высыхала. Рана, должно быть, неглубокая… или она сидит здесь дольше, чем думала?

– Он бы сделал то же самое, верно?

Она с трудом находила слова – как незнакомые предметы в темноте.

Стрелец вновь кивнул.

– Я не хотела его убивать.

Стрелец тронул шрам на своей шее и вновь кивнул. Он понимал, что иногда приходится делать что-то из необходимости – что-то ужасное или, по крайней мере, неприемлемое – то, что по собственной воле никогда бы не стал делать.

Сефия опустила лицо в ладони и закрыла глаза. Холодная пустая темнота была милостью, благословением. Она почувствовала, как Стрелец положил ей руку на плечо.

– Они ушли? – спросила она, вновь открывая глаза. Мир был ярким и полным боли.