— Любимая… Все уже… Сегодня, пока ты спала…

Личико Колетт вытянулось.

— Совсем-совсем все? И мои чувства — от магии?

— Да, — Роберт, наконец, расплылся в широчайшей улыбке, — твоя кровь теперь эликсир вечной молодости! Будешь еще более бодрой и неунывающей!

Колетт звонко рассмеялась, эйфория переполняла каждую клеточку ее тела, воодушевляя на безумства.

— Люблю-люблю-люблю тебя!!!

* * *

Издавна в Городе было принято отмечать Новый Год публично, наряжая елки на всех и устраивая массовые гуляния, впрочем, кто-то все же воздерживался, как Лиса, которая хоть и взяла на себя роли Снегурки на части мероприятий, ответственный момент хотела провести с Кью.

Алиса поинтересовалась:

— Купим живую елку или поставим искусственную?

Кью озадачился:

— Хм, даже не знаю… Тебе как приятнее?

Алиса развела руки, показывая размер:

— Хочу маленькую, вот такую, беленькую… Большущая и так на площади стоит. А на свою повесим все в синей гамме? М?

Возражений у молодого ученого не было.

* * *

Постоянно хриплый от возбуждения голос, резкие, порывистые движения, ощущения на грани боли — куда скрылась его медлительная чувственность? Флавиан будто обезумел, словно хотел впитать ее всю до капли, бескомпромиссно и отчаянно.

Марина отдавалась ему и не верила происходящему.

Что бы ни делал этот мужчина, он ни разу не сказал, что любит ее!

Марина задыхалась от страсти… и терпела удручающий недостаток ее.

Глава 309. Апельсинки

— Лу, ты точно удочеришь Марину? — Тамико смешно и мило болтала ногами, обутыми в легкие сандалии.

— Точно-точно.

Царский сад служил им прибежищем, беседка укрытием.

— Тогда, — Тамико выпалила на одном дыхании, — мне стоит всерьез познакомиться с ней!

Лукас улыбнулся, обнажив удлиненные клыки. Анамаорэ не являлись хищниками, это была личная черта царевича, и Тамико порой ловила себя на мысли, что тоже хочет изменить зубы, чтобы все сразу видели, с кем имеют дело.

— Давно пора. Разрешаю тебе немного ее повоспитывать. Ты-то точно знаешь, что делать с холодным типом, который не желает очаровываться.

Тамико вгляделась в милые ее сердцу черты Лукаса.

— Она не взаимно влюблена? Послать его!

Лукас продолжал улыбаться, наслаждаясь общением с одной из самых дорогих для него в мирах женщин.

— До этого надо дозреть. Вот ты ей и посоветуешь.

— Ладно, — Тамико энергично поправила выбившуюся прядь пушистых ароматных волос, — покажи-ка мне их ситуацию.

* * *

У нее с этим мужчиной будут дети? Он зайдет так далеко? Когда Марина спросила прямо, Флавиан, нежно посмотрев ей в лицо, ответил:

— Ага, апельсинки. Ты рыжая, я золотой, что-то такое выйдет.

Марина опустила голову, но рассказывать Лукасу об апельсинках ей не хотелось. Шевельнулось, затронулось что-то очень личное, очень теплое…

Марина перестала доверять кому-либо. Только, наверное, Эстелле — та не давила, не настаивала, не предупреждала ее ни о чем.

Лукас принес ей странную весть, и Марина недоумевала:

— С чего это Тамико вдруг возжелала со мной подружиться? Будет выискивать мои недостатки?

Лукас горько усмехнулся:

— Зачем ей? Просто Тами важны все, кто важен мне, она хочет познакомиться с тобой, а не наговаривать на тебя…

Марина поджала губы.

— Неуютно… — она бросила взгляд на остывший кофе. — Она тоже, говоришь, кофе любит?

В углах синих глаз показались ласковые морщинки.

— Страстно обожает!

Как бы ни изменились их отношения с Тамико, Лукасу нравилось говорить о ней, впрочем, не переходя никакие границы даже в собственной душе.

Был еще вопрос, занимающий Марину:

— Лу, а у вас там Флавиан что делает? Встречается с кем-нибудь?

Лукас вздохнул:

— Много работает. Снимается, выступает. Успешно и со вкусом. А в перерывах устраивает вечеринки для поклонниц.

Марина поперхнулась:

— Что?

— У него хороший домик в цитрусовой роще. Богатый, просторный. Раз в неделю Флавиан устраивает кастинг, где он единственный член жюри. Сидит на троне у ворот и смотрит на вереницу шествующих мимо. Тех, кому повезло, приглашает внутрь…

Марина затаила дыхание:

— И что там внутри?

Лукас развел руками.

— Не знаю точно. Сам не был. Проходят только девушки, жалоб никогда не поступало. Видимо, отдыхают и развлекают своего кумира. У меня брат любил такие мероприятия, пока не очаровался Маю. Но он приглашал на вечеринки кого угодно и меня в том числе. Некоторые гостьи были в интересном состоянии, им становилось все равно, он или я, благо мы похожи…

Марине не хватало воздуха:

— Какой ужас… Флав это регулярно?

Лукас сочувственно взглянул:

— Пока да. «Часть работы артиста».

— Убью… — Марина расплакалась. — Хотя… Я же не запрещала ему… Не спрашивала, как он один живет…

Лукас бодро изрек:

— А все, что не запрещено, разрешено. Хорошенькая логика. Но дело даже не в этом. Не тот у тебя статус по нашим меркам, чтобы что-то Флавиану запрещать или как-то еще «вредить его карьере». Уверяю, что все и он сам точно воспримут твой запрет именно так.

— Я… Я… Я… — Марина всхлипывала. — Не хочу больше видеть его! Не хочу, чтобы он трогал меня!

Лукас посерьезнел.

— Вот ему это и скажи. И если это твое реальное желание, будем считать, что ты победила.

Глава 310. Разрыв

Марина не могла успокоиться, раз за разом прокручивая в голове слова Лукаса. Опять в отношениях с не ценящим ее мужчиной?!

Новая жизнь, а ошибки те же. Так глупо…

К приходу Флавиана Марина настолько взвинтила себя, что… с порога отвесила Флавиану пощечину!

В следующий момент ее запястья оказались перехвачены и ощутимо сжаты.

— Что ТЫ себе позволяешь?! — янтарные глаза метали молнии. — Потрудись объяснить, по какому праву ты меня бьешь! Лицо мой рабочий инструмент, между прочим!

Марина опешила:

— Я… Вы же восстанавливаетесь…

Флавиан, не отпуская ее руки, продолжая стискивать их, разозлился:

— Да, нервы после отношений с тобой мне придется долго восстанавливать! Или ты возомнила, что раз ты дочь богини, то все мужчины — твои игрушки?! Или потому что твой названный папочка — царевич?!

Флавиан, наконец, разжал пальцы, но распалялся все больше:

— Давай, иди к папочке, пожалуйся ему! Ты только и умеешь, что жаловаться! Мне надоело! Все надоело! И его шпионаж, и твой ужасный характер!

Губы Марины задрожали, она не обращала внимание на боль от синяков, появившихся на тонкой коже.

— Флав… Я… Ты…

— Давай. Заплачь, тут же прибежит папочка. Поделись с ним горем! Заставь его меня размазать! Испорти наши мирные отношения.

Марине остро захотелось разрыдаться, но ее слезы словно высохли.

Флавиан кипятился:

— Я ухожу. И наступит полное счастье: без твоей паранойи и без его слежки!

Марина охнула:

— Что?.. Ты не можешь…

Флавиан взвился:

— Я не могу?! Я