на подоконнике и мусор на столе, заляпанное зеркало на стене и сгруженное на диван тело. С отвращением разглядываю то, во что превратился мой родитель.

Как же так? Закусываю губу от обиды.

— Пап, — зову морщась.

— Верка, блядь, — хрипит он сквозь сон. — Где была?..

В абсолютном коматозе.

— Ясно, — прикрывая дверь мямлю, и заглядываю в спальню. — Мам, я тут уберусь пока. Отдыхай.

— Спасибо, Вера, — отвечает она мягко и отворачивается. — Прости.

Озираюсь, расстегиваю замок и скидываю платье, оставаясь в одном белье и сапогах. Красотка, ничего не скажешь.

Принимаюсь за работу, сопя от возмущения. Сначала собираю воду с помощью тряпки, затем вытираю пол участками насухо.

— Тук-тук-тук, — слышится от входной двери, и я вздрагиваю, сначала подумав, что Стёпа пожаловал. Сказал ведь будет ждать на улице.

Но вместо нанятого охранника вижу… мужчину в деловом костюме и строгом пальто.

— Привет, Вер, — здоровается Олег.

Удивленно окидывает меня взглядом, прицокивая:

— Ого. Красиво меня встречаешь.

— Черт, — закатываю глаза.

Быстро открываю дверь ванной комнаты, и прячу полуобнаженное тело в полотенце. Затягиваю потуже узел на груди.

— Как ты… здесь? — пораженно спрашиваю.

Задеваю взглядом приоткрытую дверь за его спиной.

— Шурик тебя сдал, — усмехается он и, расстегнув пальто, закидывает руки в карманы брюк.

— Надо было сначала позвонить, — вздыхаю трудно, подходя ближе, плечом задеваю холодную стену.

Стираю пот со лба и пытаюсь представить, как я сейчас выгляжу. Как атомная война! Хотя может быть, так будет легче разговаривать.

— Ты не берешь трубку, Вера, — с укором произносит он.

Это правда, черт возьми.

Пожалуй, давно стоило поговорить с ним, но я трусливо откладывала этот момент. Изначально не надо было обнадеживать, конечно. Мне стоило сразу понять, что появление Макриса снова устроит в моей размеренной жизни ядерную реакцию. По-другому быть не могло.

Мой отказ обрывать отношения с Олегом всего лишь протест. Детский и дурацкий.

— Прости, Олеж. Я замоталась.

— Что происходит, Вер? Ты сказала, что так надо и я ждал. Не беспокоил тебя первое время и не появлялся. Как щенок.

Морщусь.

— Прекрати, пожалуйста.

— Прекратить что?

— Концентрировать у меня внутри чувство вины, — закусываю губу.

Вот так не по-человечески отнестись к человеку — это совершенно не моё. Я, наоборот, люблю, когда договариваются на берегу, соблюдают личные границы. Уважение к людям — это одна из составляющих моей профессии.

Олег подходит ближе, нависает надо мной. Вжимаюсь в стену сильнее. Тело словно считывает эмоции и каменеет.

Стискиваю узел на полотенце поплотнее.

— Отойди, пожалуйста. Ты не меня давишь.

— Может, так и стоило поступить? — голос Олега напряжённый, а в глазах предупреждение. — Надавить на тебя, запретить, удержать на привязи? Сказать тогда «нет» твоей идее с греком?..

— Я не считаю тебя «щенком», но и сама на собаку мало похожа, чтобы держать меня на привязи, — мотаю головой.

Его взгляд, обжигающий мои плечи, вдруг ощущается чем-то неприятным, инородным. Тем, что тут же хочется смыть.

— А мне кажется так с тобой и надо? — произносит он, крепко сдавливая мои руки с обоих сторон. — Сколько ждать, пока ты со своим греком разберешься?..

Страх вдруг парализует, но характер выбирается наружу.

— Пусти, — пытаюсь вырваться, предательское полотенце падает к ногам. Пока отвлекаюсь на него, пропускаю момент, когда мужское тело припирает меня к стене. Пальцы Олега больно разворачивают мой подбородок, а жесткие губы впиваются в рот. Все мои усилия тщетны, потому что, даже приложив усилия, я не могу сдвинуть его с места.

Казалось бы, куда уж хуже? Но именно в этот момент слева раздается до боли знакомый голос.

— Вижу, что помешал?..

Глава 25. Вера

— Дверь была открыта, — холодно произносит Адриан.

Многозначительно осматривает представшую перед его глазами картину и проигнорировав моё отчаянное выражение лица, уставляется на Олега.

По сравнению с доктором Макрис одет слишком неофициально: синие джинсы и черная куртка, но выглядит гораздо серьезнее.

Страх ещё больше захватывает моё тело.

Нет. Это даже не страх, а животный ужас. Он завладевает душой и заставляет её сжаться. Больше всего на свете я бы хотела сейчас оказаться в другом месте. Не здесь, где два моих бывших мужчины столкнулись, как две разгоряченные солнцем скалы. Не здесь, где за одной стеной спит моя больная мама, а за другой — выпивший отец.

— Сам не видишь? Помешал, конечно, — цедит Олег сквозь зубы и ослабляет хватку. — Я со своей женщиной занимаюсь сексом…

Ахаю, от неожиданности и отталкиваю его от себя, быстро схватив полотенце. Прикрываюсь.

Мужчины сцепляются взглядами, и в воздухе становится взрывоопасно.

— Обеспечить своей женщине безопасность — главная мужская задача, — поучительно произносит Адриан.

Он зол, но виду не подаёт. Даже речь без акцента. Хорошо узнав этого человека, я научилась определять его настроение по взмаху головы или тому, как приподнимаются или опускаются черные брови.

Сейчас он в ярости, но пытается себя контролировать.

— Варианта два, — продолжает Макрис. — Или это не твоя женщина, или… — усмехается, — ты не мужик, а… убогий задохлик.

Не сдерживаю улыбки.

— Ах ты мразь, — Олег наконец-то отлепляется от меня, делает шаг и нападает на Адриана, но грек быстро группируется и вместо того, чтобы дать припереть себя к стене, делает разворот и с треском впечатывает в неё соперника.

Надеюсь, это не кости доктора!

— Закрой рот и не дергайся, — цедит Макрис и совершает один удар локтем.

В глазах краснеет.

Работа журналистом подразумевает разные роли. Для того чтобы снять годный сюжет я устраивалась работать официанткой, помогала в госпитале и даже ночевала в палатке перед зданием мэрии, вместе с защитниками лесопарковой зоны, которую застройщики решили заставить каменными коробками-домами.

Но в этот момент я безнадежно теряюсь. В ушах шумит от стыда и запаха крови. Вырывает из этого состояния обеспокоенный голос мамы:

— Вера, кто там? Что у тебя случилось?

— Всё в порядке, мам, — отвечаю громко.

Заинтересовавшись нашим диалогом, Адриан ещё раз быстро пробегается взглядом по просторному коридору. Убогому, но что сейчас уже поделать?..

— Верка, ёб твою мать, — орет отец из своей комнаты, и я морщусь от стыда. — Че ты там устроила?

— Все нормально, пап, — отвечаю, бледнея.

Костяшки пальцев, которыми я удерживаю полотенце, предательски белеют. Кажется, что желудок становится тяжелым, а в животе происходит переворот, как реакция на стресс.

Замираю.

Какие у меня могут быть проблемы? Правда, милый? — задаю глазами вопрос Адриану.

Он, никак не отреагировав, отворачивается. Хватаю платье с вешалки и украдкой стираю досадные слезы.

— Хочу, чтобы вы оба ушли, — нервно выговариваю.

— Вера, — хрипит Олег.

— Оба, — всхлипываю.

Разворачиваюсь, и в одном белье и сапогах ухожу, чтобы скрыться за дверью