– Сними локти со стола и не говори с полным ртом. Вот что действительно неприлично. – Октавия покачала головой, намазывая хлеб маслом. – Не знаю, куда вообще мир катится. Кажется, что нас всех несет прямо в Судный день.

Мемфис ненавидел, когда тетка начинала говорить на эти темы. Она не упускала ни единого шанса посудачить о том, что вот-вот наступит Армагеддон, также как возможности заразить окружающих собственной паникой.

– Так что я прошу вас быть очень осторожными. Исайя, ты не должен выходить один после того, как стемнеет. Мемфис, ты отвечаешь за него.

Мемфис проглотил кусок картошки.

– Я? Разве Марвин не тебя оставил за главную?

– Не говори со мной в таком тоне. И не называй отца Марвином.

– А что, его зовут как-то по-другому?

– Если хочешь знать, сегодня я получила от него письмо.

– Он возвращается? – подпрыгнул Исайя.

Октавия натянула привычную улыбку в стиле «все в порядке», и Мемфис тут же понял, о чем говорилось в письме.

– Нет, милый. Он еще не обустроился.

– Он обустраивается там уже почти три года, – заметил Мемфис, сердито стряхнув половник вареной фасоли себе на тарелку.

– Он много работает, чтобы пересылать вам двоим деньги. Не суди о том, чего не знаешь, Мемфис Джон.

– А что случилось с той девушкой под мостом? – спросил Исайя, и Мемфис неодобрительно покосился на тетю.

– Забудь об этом. Давай ешь свою фасоль. И пей молоко, иначе не вырастешь.

– И тогда мы назовем тебя Креветкой! Старик Креветка Кэмпбелл, – поддразнил Мемфис, стараясь отвлечь брата от неприятной темы. – Ты будешь такой крошечный, что друзьям придется таскать тебя с собой на тосте или в наперстке. Такой малюсенький, что будешь носить шляпу из зуба. Такой малипусенький, что даже головастики тебе будут сочувствовать!

Исайя поперхнулся молоком от смеха. Октавия принялась их отчитывать, с трудом сдерживая улыбку. И Мемфис продолжал сочинять на ходу, расправляя нити своего рассказа, будто пытаясь свить всю семью воедино и удержать одной силой слова, как путами.

* * *

Сестра Уолкер прошла на кухню и включила радио. Сначала оно шипело и хрипело, но затем ожило и начало рассказывать о преимуществах сервиса в стоматологической клинике Паркера. Она не стала переключать. Гадкий кашель опять возвращался, так что она выудила лечебную пастилку из коробки рядом с сахарницей и поставила чайник. Она многого ожидала от работы с Исайей. Очень перспективный парень. Ей уже давно не встречалось никого с подобными способностями, и поэтому она старалась не радоваться раньше времени. Сестра Уолкер хорошо знала, что подобный дар может возникнуть ниоткуда, затем ослабеть и угаснуть, как и было с Мемфисом.

Вернувшись в гостиную, сестра Уолкер зажгла лампу. Электрический свет разогнал вечерние тени по углам. Она сняла с крючка картину с парижским пейзажем и аккуратно поставила на пол. За картиной скрывалась небольшая прямоугольная плитка, вмурованная в штукатурку. Приподняв плитку, сестра Уолкер извлекла из тайника толстое портфолио. Затем примостилась на скрипучей софе и пролистала файлы, перечитывая материал и прикидывая, что еще она могла упустить. И тут на кухне засвистел чайник. Сестра Уолкер подскочила от неожиданности и потом засмеялась над собственной трусостью. Она закрыла портфолио, спрятала его в тайник и поправила картину на стене. Горячий чай успокоил неприятное болезненное клокотание в груди. Согревшись, она принялась пролистывать собранные газетные вырезки.

Если чутье ее не обманывало, сила возвращалась. Но что это значило? И где остальные, похожие на него? На что они способны?

И что они успеют сотворить прежде, чем их найдут?

Эви, Уилл и Джерихо вернулись в музей гораздо позже, чем рассчитывали. Дядя Уилл, встав на специальную передвижную лестницу, принялся искать что-то на книжных полках, водя пальцем по старым корешкам. Некоторые из книг он передавал Джерихо.

– Посмотрим, сможешь ли ты отыскать здесь Библию. Одна точно должна быть в зале, где выставлены коллекции.

Эви не очень-то хотелось идти туда, особенно ночью.

– А Джерихо не может это сделать? Он лучше ориентируется в музее, чем я.

– Джерихо сейчас помогает мне, к тому же, насколько я знаю, у тебя есть ноги и ты способна самостоятельно передвигаться. Ты сама захотела поехать сегодня с нами, так ведь?

– Да, но…

– Тогда приноси хоть какую-нибудь пользу.

Эви быстрым шагом миновала одну за другой комнаты музея, на ходу включая все возможные светильники. Ей было плевать, если счет за свет окажется неподъемным: сейчас главным было, чтобы ее путь стал светел, как Бродвей. Замерев на пороге зала с коллекциями, Эви положилась только на свои глаза: ей ужасно не хотелось заходить внутрь, в окружение этих жутких вещей. Когда стало ясно, что этого не избежать, Эви включила старый граммофон, чтобы тот разогнал ее страхи. Это оказалась нечеткая, шуршащая запись рэгтайма на пианино. Веселая мелодия приободрила Эви, и она приступила к своим поискам. В самом углу, у камина, она споткнулась обо что-то, спрятанное под персидским ковром. Приподняв угол ковра, Эви обнаружила в полу маленький люк с металлическим кольцом – подземное убежище? В любом случае люк выглядел слишком тяжелым, чтобы она могла открыть его в одиночку, к тому же к нему не притрагивались долгие годы. Эви прикрыла ковром свою находку. На боковом столике Эви увидела Библию, служившую подставкой для папоротника в глиняном горшке.

– И мама еще говорит, что я безбожница.

Музыка тем временем прекратилась. Несколько секунд длилось шуршащее молчание записи, и потом заговорил какой-то человек.

– «Я мог видеть призраки мертвых, сколько себя помню, – протянул он. – В большинстве своем они, конечно, ищут покоя и мира. Но не все. Не в общем плане. В нашем мире существует зло, оно жило в сердцах людей и продолжает жить…»

Эви рывком сняла иглу с пластинки и выбежала из комнаты, не выключив света.

– Ты где так долго пропадала? – спросил Уилл, когда Эви, запыхавшись, вбежала в комнату. Они с Джерихо собрали стопку книг, которую теперь пытались запихать в дипломат Уилла.

– Ходила пешком в Иерусалим, за Библией. Я подумала, вдруг ты захочешь оригинал, – парировала Эви. – А ты знал, что там есть люк в полу?

– Да, – спокойно ответил Уилл.

– И куда же он ведет? – раздраженно спросила Эви.

– Там лестница, спускающаяся в подпол, и туннель. Здесь находилась остановка подземной железной дороги. Соджорнер Трут[31]лично прятала здесь бывших рабов, – пояснил Уилл. Он взял Библию и положил ее в дипломат. – Теперь это пристанище для крыс и гор пыли. Пойдем?