Эви не могла ничего поделать с рекламой музея, но вот с операцией «Джерихо» стоило попытаться. Она подвинулась поближе к нему и состроила задумчивое лицо.

– А ты знаешь, кто о-че-де-лен-но будет в восторге от всей этой мистической лабуды? Мэйбел.

– Мэйбел? – Джерихо посмотрел на нее непонимающим взглядом, силясь что-то вспомнить.

– Мэйбел Роуз! Живет по соседству с нами в Беннингтоне. – Эви пыталась подсказать ему, но Джерихо все еще ничего не понимал. – Она заходит к нам иногда и говорит такими длинными правильными фразами. Ты точно слышал ее голос. Попытайся вспомнить.

– А, эта Мэйбел.

– Точно. Раз мы разобрались с нашими Мэйбел, скажи мне, что ты о ней думаешь? Я считаю, что она прекрасная девушка. И такая умница! Ты в курсе, что она умеет читать на латинском? И может проспрягать любые глаголы, не раздумывая! – Эви засмеялась собственной шутке.

– Кто? – равнодушно спросил Джерихо и перевернул страницу своего талмуда.

– Мэйбел! – возмущенно повторила Эви. – И фигура у нее прекрасная. Конечно, она прячет ее под скучными строгими платьями, но где-то там кроется настоящая красота, уверяю тебя.

– Ты о Мэйбел из квартиры 16-Е?

– Именно!

Джерихо пожал плечами.

– Она кажется хорошей девушкой.

Эви посветлела лицом.

– Да, да, конечно, ты абсолютно прав! Она просто прелесть. Почему бы нам не поужинать втроем как-нибудь?

– Ладно, – с отсутствующим видом согласился Джерихо.

Эви улыбнулась. Хотя бы удалось запустить «Операцию Джерихо». А для музея она придумает свой план, но попозже.

* * *

– Ну и что ты собираешься делать, бумагомарака?

Гэйб стоял перед Мемфисом спиной к сетке, широко разведя руки, готовый к броску. Их ботинки скрипели по крашеному деревянному полу гимнастического зала. На потолке жужжали вентиляторы, но они не могли справиться с духотой, с них ручьями тек пот. Мемфис вытер рукой лоб, выигрывая время и продумывая нападение.

– Ты собрался торчать там до второго пришествия? – поддел его Гэйб.

Мемфис сделал ложный выпад в сторону. Гэйб дал себя обмануть и наклонился вперед, позволив Мемфису обойти себя справа. Стремительный, как вихрь, Мемфис бросился вперед и забросил мяч в корзину.

Гэйб разочарованно повалился на пол.

– Сдаюсь.

Мемфис помог ему подняться.

– Хорошая игра.

Гэйб смеялся, когда они выходили из зала.

– Ты говоришь так потому, что выиграл.

Переодевшись, они направились в кафешку перекусить.

Гэйб откашлялся, похоже, собираясь коснуться скользкой темы.

– А Джо, к счастью, только растянула связку.

– Это хорошо, – согласился Мемфис. Ему не хотелось ввязываться в это.

– Но она не сможет работать еще пару недель.

– Плохо дело.

– Ты только это и можешь сказать?

– А что еще я должен говорить?

– Ты вообще хоть когда-нибудь пробовал…

Мемфис резко оборвал друга, посмотрев на него ледяным взглядом:

– Я тебе уже все сказал. Я больше не могу это делать. Только не после смерти мамы.

Гэйб поднял руки вверх, сдаваясь.

– Ладно-ладно. Только не заводись. Если не можешь, значит, не можешь.

Они молча пошли дальше. Мемфис заметил, что на некотором расстоянии от них следует ворон.

– Готов поклясться, эта птица преследует меня, – пробурчал Мемфис.

Гэйб засмеялся и помахал ему кроличьей лапкой, свисавшей на цепочке с его руки. Он считал, что это его счастливый талисман, и не ходил без него ни на один концерт.

– Казанова, я же тебе говорил: прекрати дарить этим цыпам конфеты и цветы. Они так никогда от тебя не отстанут.

– Я не шучу. Уже в течение двух недель я вижу эту птицу каждый день.

Гэйб многозначительно поиграл бровями и заулыбался.

– И ты точно знаешь, что это та же самая? Может, у нее и имя есть? Наверное, Элис. Нет, Беренис! Да, точно, она просто вылитая Беренис.

Мемфис понял, что надоедливая птица надолго станет любимой темой для шуток Гэйба.

– Мемфис! Это всего лишь птица. Птицам свойственно летать вокруг, братишка. Это их естественное состояние. Она не следует за тобой, и это не знак. Если только ты не дарил ей конфет и цветов – тогда я посчитаю тебя немножко странным.

Мемфис засмеялся, сбросив неприятную ношу с души, как старое пальто с плеч. Гэйб был абсолютно прав: он лепил проблему из ничего. Наверное, все дело в этом жутком сне, не оставляющем его в покое. Неудивительно, что теперь ему повсюду мерещились знаки.

Они присели за столик у мистера Регги и заказали кофе с сандвичами.

– А я прошлой ночью сочинил поэму.

– Когда ты уже наконец покажешь свои опусы кому-нибудь, кроме тех мертвых ребят на кладбище?

– Они еще не настолько хороши.

Гэйб протянул руку через стол и похитил маленький соленый огурчик с тарелки Мемфиса.

– А как ты узнаешь, хороши они или плохи, если их никто не читает? Когда-нибудь тебе придется прийти в особняк мисс Лейлы Уолкер и сказать: «Здравствуйте, мэм, как поживаете? Меня зовут Мемфис Кэмпбелл, и я буду премного благодарен, если вы найдете время прочесть мои стихи». – Покончив с огурчиком, Гэйб вытер пальцы салфеткой Мемфиса.

– Счастье не придет к тебе само, Мемфис. За него нужно бороться. Мы должны за него бороться. Потому что никто не принесет его на блюдечке с голубой каемочкой. Ты меня понял? – Гэйб откинулся на диванчике и раскинул руки по сторонам. – А теперь давай, спроси меня, почему я такой довольный.

Мемфис устало закатил глаза.

– Гэбриэл, скажи, почему ты такой довольный?

– Угадай, кто играет на трубе в новой записи Мами Смит?

– Ого, брат!

– Прошлой ночью в клубе ко мне подошел Клэренс Уильямс из компании «Оке Рекордз». Они пригласили меня к себе. – Гэйб в изумлении покачал головой. – Я буду играть для мисс Мами Смит.

– Что там про Мами Смит? – встряла Альма, плюхнулась на диван рядом с Гэйбом и принялась ковырять вилкой его картофельный салат.

– Я разве тебя приглашал? – поддразнил Гэйб.

– Я сама себя пригласила. Подумала, что этому столику не помешало бы немного лоска.

– Мистер Гэбриэл Ролли Джонсон отныне записывающий музыкант «Оке Рекордз» и дует в свою трубу исключительно для мисс Мами Смит.

Альма радостно взвизгнула и задушила Гэйба в объятиях.